ДАЖЕ СОВСЕМ НЕВАЖНЫЕ ВСТРЕЧИ – ВАЖНЫ. ВЕДЬ ОНИ ДАЮТ НАМ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ, ОПЫТ, И ЗАСТАВЛЯЮТ НАШЕ СЕРДЦЕ БИТЬСЯ ЧАЩЕ. ЛЮБАЯ ЭМОЦИЯ ВАЖНА. И СЧАСТЬЕ, И ВОСТОРГ, И СКУКА, И ЗЛОСТЬ… ВЕДЬ ПАЛИТРА ЭМОЦИЙ ДЕЛАЕТ НАС НАМИ.
Все мелочи – не мелочи, они приобретают первостепенное значение, когда хочешь узнать человека.
Например, того, в которого влюблен. Или того, кого хочешь взять на работу. Или того, кого хочешь вылечить.
Или самого себя.
Чтобы разобраться в себе, надо ненадолго стать Крисом Денси или включить условный холтер, разложить свою жизнь на производные, понять, что больно, что важно, что можно.
В этих слагаемых, составляющих ваш день и эмоциональный фон, нет бесполезных, все они – ваши визитки.
А потом принять в себе важность каждого мгновения. Даже самого простого и будничного, когда вы просто едите яблоко, сидя в кресле.
Каждое шелушение на пальце – не мелочь, а симптом. Каждая прожитая секунда – не мелочь, а симптом вашего будущего.
Вы – ВИП-персона, и ваш ВИП-день состоит из ВИП-моментов. И вокруг вас тоже ВИП-персоны. Даже те, кто занят какой-то ерундой: чинят босоножки, читают книжку, перелистывая страницы шелушащимися пальцами, чихают, едят яблоко, зеленое такое, с кислинкой…
Блинчики
Когда я заболела, друзья порекомендовали мне врача. Хорошего. Точнее, лучшего. Запись к нему – аж на конец года. Вот что значит профи.
А я – в начале года, в январе болею и могу при таких симптомах и не дотянуть до приема. Надо либо ждать, либо другого искать.
Но моя Тася – во-первых, моя подруга, а во-вторых, дружит с женой того самого лучшего врача.
– Я впрягусь и попробую скостить тебе пару-тройку месяцев ожидания, – сказала она.
В итоге мне в субботу написал администратор: «Ольга, ваш прием к доктору Б. состоится в четверг, в семь утра. До начала рабочего дня. Ну или выбирайте любое время в октябре». То есть можно прямо в феврале. Или в октябре. Выбор очевиден, особенно если он производится из января.
Я ехала на эту встречу к Б. В первом поезде метро. Он в шесть утра отправляется. Я и еще человек двадцать на весь поезд.
В кабинет к нему вошла с двумя стаканами кофе.
– Я взяла вам латте, доктор. Мне кажется, вы любите латте. В семь утра в принципе логично любить все кофеиносодержащее.
Он засмеялся:
– Люблю-люблю…
На самом деле я знала про латте абсолютно точно. Мои первоисточники так яростно за меня переживают, что раздобыть эту информацию было несложно.
Бог меня очень любит, а иначе он не подарил бы мне ТАКИХ друзей.
Мы с Б. обсудили мое состояние. Я показала анализы. Говорю:
– У меня, доктор, опустынивание…
– Что?
Я часто бываю на Балтике, и там, в Светлогорске, море как-то взяло и съело пляж, поэтому пришлось искусственно насыпать новый. Этот процесс называется «пляжеобразование». Мне понравилось слово. Я стала его гуглить, а в процессе чтения о нем наткнулась на еще одно интересное понятие – опустынивание.
Это грустное слово. Оно означает деградацию земель, увядание растительности, снижение до нуля плодородности.
Вот у меня – оно.
– Жена сказала, что вы писатель. Теперь я понимаю, о чем она, – засмеялся доктор.
Мы разработали стратегию лечения. С ней болеть не так страшно. Нужно еще сдать ряд анализов, тогда скорректируем.
Я вышла из его кабинета вдохновленная.
У дверей сидела Тася. С блинчиками. Она печет бомбические блинчики, тонкие, как салфеточки.
Однажды, много лет назад, я помогла Тасиной маме, которая попала в аварию. У меня это получилось совершенно случайно и не накладно, но Тася запомнила. И вот «мстит».
– Это тебе, – сказала Тася и кивнула на блинчики.
Я села рядом.
– Ты во сколько встала, чтобы напечь это все и пришарашить сюда из Подмосковья?
– Я не ложилась еще, но это не важно. – ответила Тася. – Что врач сказал?
– Он сказал, что я не умру, не дождетесь, – улыбнулась я.
– Ну и хорошо. У меня есть варенье и сгущенка к блинам. Хочешь?
– Тась, я сейчас умру от неловкости. Ну как так? Ты не спала из-за меня…
– Помнишь ту ночь, когда мама…
– Помню.
– Ты приехала и привезла термос с каким-то целебным чаем, который меня просто спас. Во всех смыслах. От паники, от слез, от простуды.
