Этой ночью я выполняла кое-какие измерения (не могла заснуть – дождь барабанил слишком громко) и наткнулась вот на что. Сравнивая полученные изображения с предыдущими, я обнаружила, что в обозначенной точке альбедо меняется. Я хочу выяснить, замечали ли вы раньше какие-либо свидетельства активной эрозии в этой области, указывающие на осадок поверхностных пород. Потому что речь может идти о недавнем частичном обрушении лавового канала, а яркость объекта обуславливается обрушением неэрозированных скальных пород.
Каролина[приложенные изображения «Хай-Райз-2» 22° 11’ 54” N 97° 39’ 00” W от 21.08.2048 и 22° 40’ 05” N 97° 41’ 25” W от 16.12.2048, с комментариями]
* * *
Фрэнк пробыл без сознания всего несколько секунд, и как только его голова оказалась ниже сердца, он сразу же пришел в себя. Но даже так, открыв глаза, он увидел, что над ним склонились не два шлема, а четыре.
Один астронавт, мужчина с такой черной кожей, какую Фрэнк еще никогда не видел, сидел рядом с ним на корточках. Он нежно надавил ему на панцирь, приказывая не шевелиться.
– Доброе утро, Ланс. Как себя чувствуете?
Фрэнку потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что астронавт обращается к нему, что он теперь не Франклин Киттридж, а Ланс Брэк. В это мгновение он мог проговориться, выпалить правду, а дальше все раскрутилось бы само собой, но он сдержался, без труда скрыв свое недоумение ложным смущением.
– Хорошо. Хорошо. Извините. Знаете, я не хотел…
В последний раз Фрэнк свалился в обморок, когда узнал, что вместо него на Марсе должны были работать роботы. А до того? Даже несмотря на все невыносимо суровые испытания, которым его подвергали «Ксеносистемы», он ни разу не отключался. Да, его выворачивало наизнанку, но сознание он не терял.
– Вы только не торопитесь, Ланс. Да, кстати, я врач. Фаньюэл. Все зовут меня Фэном.
Фрэнк взглянул на нашивку на скафандре: Переа. А флаг… Куба? Не может быть. Панама? Синий треугольник, белая звезда, две красные полосы и две белые. Пуэрто-Рико.
– Все хорошо. Я уже могу встать.
– Я здесь для того, чтобы возиться с вами. Надеюсь, мы встретимся в медицинском кабинете, и я вас осмотрю. За восемь месяцев много чего могло случиться, а этот процесс погружения в анабиоз? Скажем так: я не сторонник заморозки живых людей.
Тело Фрэнка представляло собой карту, прочитать которую не составляло труда, – в первую очередь недавние шрамы на груди и на плече. Вне всякого сомнения, НАСА отправило бы на Марс лучших из лучших.
– Сначала я должен проконсультироваться с «Ксеносистемами», – сказал Фрэнк. Так его научила отвечать Луиза. – Моя медицинская карта представляет коммерческую тайну.
– Никто ничего не узнает, поскольку я, как врач, обязан ничего не разглашать. Но как скажете, настаивать я не буду. – Убрав свою руку с груди Фрэнка, Фэн подсунул ее под затылок его шлема. – Давайте сначала сядем и посмотрим, что из этого получится. Как вы питались, как спали? Вы не замечали в последнее время изменений в своем физическом состоянии?
– Сначала я должен…
– Проконсультироваться с «Ксеносистемами». Разумеется. Я все понял. Поднимайтесь. Леланд, поддерживай его слева, пожалуйста, а ты, Джим, справа.
Фрэнк почувствовал, как его схватили за руки, не обращая внимания на то, нравится ему это или нет, и подняли в неудобное полусидячее положение, в котором нижний край его жесткого нагрудного панциря впился в ляжки. Он заморгал, вспоминая, что это обыкновенные люди, которые держат его, прикасаются к нему: даже через несколько слоев одежды, теплоизоляции и резины ощущение было непривычным, чуждым.
– Все хорошо, – сказал Фрэнк. – Дайте я встану.
– Точно?
Должно быть, Фэн уловил тень раздражения, скользнувшую по лицу Фрэнка, потому что он отступил в сторону и сказал Джиму и Леланду – Леланд Фишер, Соединенные Штаты, – поднять его на ноги.
Фрэнк часто заморгал, прогоняя заплясавшие перед глазами круги, и вдохнул прохладный воздух, подаваемый к лицу вентиляторами. Он не собирался падать в обморок снова и не имел понятия, почему это произошло с ним в предыдущий раз. Вероятно, всему виной явилось внезапное облегчение. На протяжении последних нескольких недель он пребывал в состоянии постоянного стресса, и только сейчас, когда он стоял, поддерживаемый с двух боков и со спины, он почувствовал, что тревога наконец исчезла. На смену тугому узлу беспокойства в груди пришло спокойствие. Ватное спокойствие.
– Все замечательно. Можете меня отпустить.
