— Вот видишь — ничего сложного! — заметил он и улыбнулся, помогая мне преодолеть самый сложный барьер: покинуть спасительную лестницу и оказаться на залитой солнцем крыше.
Там, наверху, и правда оказалось красиво. Удивительно, что какие-то три-четыре метра над землей могут создавать столь чудесный эффект!
Но всё-таки голова моя закружилась, когда я оглядывалась по сторонам, и потому пришлось усесться.
Так стало значительно лучше: я ощущала себя надёжно и уверенно, подо мной была твёрдая поверхность, а вокруг — много крыши, которая тоже вселяла уверенность.
Глеб опустился рядом со мной молча, и я не сразу обратила внимание на его присутствие столь близко.
— Смотри, народ купается, — сказал Глеб, и я посмотрела в указанную сторону.
Да, люди плавали, но всё ещё не так много, как в разгар лета. Помимо озера я увидела ещё и край крыши, который показался мне слишком близко, и я инстинктивно подвинулась в сторону Ивлева. Вернее, я подвинулась в сторону от не понравившегося мне края, но получилось, что к Ивлеву.
Наткнулась боком на него и смутилась. Но отодвигаться не стала. Пусть сам потеснится, если ему мешаю, а мне так даже спокойнее, когда ощущаю кого-то рядом.
Лёгкий ветерок играл в волосах и приносил запах шашлыка, и я вспомнила, что у меня в холодильнике остались куски мяса с позавчерашнего вечера. Даже пришла мысль пригласить Глеба в свою беседку и вместе доесть, раз уж мы вместе готовили…Но это если он будет и дальше примерно себя вести. Интуиция кричала, что скоро Глеб снова станет привычно невыносимым. И не зря кричала.
Мы посидели немного в молчании, и я честно пыталась любоваться видами, но мысль о том, что понадобится ещё и спускаться вниз, начинала навязчиво крутиться в мозгу.
— Ты флюгер-то поправишь? — поинтересовалась я.
— Обязательно. — Ответил он. — Прямо сейчас?
— А когда ещё? Мы ведь за этим здесь.
— Точно. За этим. — кивнул парень. — Сейчас прямо и займусь флюгером. Да?
Что за глупые вопросы? Естественно, да, а как иначе?
— Да. — Ответила для непонятливых.
И тут Глеб окончательно решилубедить меня в том, что он способен разрушить любые приятные моменты.
— А поцелуй? — серьёзно спросил Ивлев.
— Что? — переспросила я, непонимающе поглядев на парня.
Он старался быть серьёзным, и это у него получалось. Умом я понимала, что всерьёз он о поцелуи спрашивать не стал бы, но сейчас взгляд его был спокойный и заинтересованный. И даже устремлялся на мои губы — всё, как положено.
Но он снизошёл до объяснения, когда встретился со мной взглядом и понял, что его вопрос и правда возмутил меня и заставил опешить. Уверена, это и было его целью!
— Ну, мы сидим на крыше, ты прижимаешься ко мне — логично, если будет продолжение… — начал пояснять свою логику Ивлев. — Тем более, вечер… Можно посидеть ещё немного, и наступит ночь. На небе будут звёзды, а на крыше только мы с тобой, а? Предлагаю начать с поцелуя, а там посмотрим.
Я подвинулась от него, ближе к краю крыши, но это меня больше не пугало. Плевать! Страхи отступили, потому что было ужасно противно от того, что Ивлев способен испортить любой мало-мальски прекрасный момент. Он словно специально превращал наше общение в череду невыносимых минут, проведённых с ним.
Я поднялась на ноги и двинулась в сторону лестницы — довольно далеко по моим меркам, шагов семь точно придётся сделать, что на моих ставших ватными ногах не так-то просто…
— Да пошутил я, Сомова! — Голос Глеба был серьёзным, но я не верила ему: про поцелуй он тоже серьёзным тоном говорил. — Не спеши, упадёшь ещё! — предостерёг он.
Накаркает ещё! С него станется!
— У тебя глупые шутки! — буркнула я — И неуместные!
— Да? А всем нравятся. — Пожал плечами он. Я даже не смотрела на него, но знала, что он пожал плечами… Удивительно, но я порядком изучила его привычки и манеры, его мимику и жесты. Ужас! К концу этого сумасшедшего лета я начну читать его мысли, не иначе!
— Кому всем, Ивлев? — поинтересовалась я, останавливаясь. Всё равно запал кончился, и дальше стало страшно идти, а оставалось ещё два шага, самых сложных и опасных. — Так кому? Девчонкам с татуированными бровями или пережжённым блондинкам? Ты серьёзно считаешь, что я такая же, как они, и мне понравятся твои шуточки? Или понравишься ты?
— Сомова, ты мне вообще не нужна, просто так забавно всё воспринимаешь! Сразу пыхтишь, дуешься — трудно удержаться. — Признался Глеб, приближаясь ко мне.
Что за люди, а? Как может быть приятно издеваться над человеком? Причём над тем, кто тебя никогда не обижал и которого ты ненавидишь просто так?
— За что ты ненавидишь меня? — спросила я прямо.
Никогда бы не задала этот вопрос при иных обстоятельствах, но здесь, на крыше, я ощущала себя, как на вершине горы и как на краю гибели. Здесь и сейчас я могла задать любой вопрос совершенно спокойно, потому что всё было неважно по сравнению с тем, что мне ещё спускаться вниз.
Меня даже не порадовало, что я застала своим вопросом парня врасплох.
— Сложный вопрос. — После долгого молчания ответил он. — Можно, я не буду отвечать?
Нет уж, Глеб, не тот момент, когда я могла повестись на такую миролюбивую просьбу.
— Нельзя. — Отрезала я, решительно поднимая взгляд на него. — Давно хотела спросить, и теперь хочу, чтобы ты ответил!
— Боюсь, ты слишком долго собиралась спросить, — усмехнулся он.
— Почему же?
— Потому что за что ненавидел раньше — потеряло смысл, но появилась и новая причина… Только я стал умнее, и это уже не ненависть, всё в прошлом… — Он протянул мне руку и глаза его снова озорно заискрились: — Так что, если хочешь, мы могли бы продолжить…
Он снова о своём! С ним невозможно говорить серьёзно, невозможно попытаться его понять! НЕ мог даже нормально ответить! Противный тип!
— Помоги мне спуститься! — потребовала я, признаваясь себе, что сама не справлюсь. Даже злость на Ивлева больше не подпитывала мои силы должным образом.
— А если нет? — лукаво прищурился он. — Если только за плату в размере одного поцелуя, что тогда?
Тогда я лучше навернусь с крыши и стану законно ненавидеть тебя всю жизнь! И о тебе обязательно узнает Виктор — а уж он-то поговорит с тобой по-мужски, я своего отчима знаю! НЕ ради меня, а ради спокойствия мамы, которая станет переживать за меня. Вот за её нервы он Глеба и порвёт на лоскуты!
Я ринулась к краю крыши, но не смогла пересилить себя и ступить на лестницу. Вновь испугалась, и ощутила от этого себя беспомощной и жалкой. Надо собраться, но не получалось. Я уговаривала себя, что это просто и что очень-очень нужно. Что при любом исходе я в плюсе, а Глеб — в минусе… Но страх оказался всё равно сильнее.
