— Что ты сделала?
— Я отдала свою силу, слою темную суть, чтобы запечатать портал. Он больше не выберется оттуда… Хочу на воздух…
— Что с ними делать? — художник кивнул в сторону преподавателей.
— Они теперь безопасны и многое сотрется из их памяти…
— За то из моей ничего не сотрется! Статья найдется для каждого, — ухмыльнулась Габи. — Вы идите, я тут сама разберусь.
— Как ты собираешься объяснить это все? — Арман удивленно посмотрел на подругу.
— Это уже мои проблемы. Выметайтесь.
— Спасибо, — он благодарно улыбнулся. Подхватил Жизель на руки и понес к машине.
Бережно уложив на заднее сиденье, повез ее к Дамьену. В дороге муза заснула.
Три дня Арман не отходил от ее кровати, пока альфа выхаживал девушку. Она была едва жива. Нечто изменилось в ней, художник ощущал, словно умерла какая-то часть.
Когда по прошествии трех суток муза открыла глаза, Арман держал ее за руку.
— С возвращением, — улыбнулся, почувствовав как с души упал огромный груз.
— Ты тут! — в глазах появилось слабое сапфировое мерцание.
— Отдыхай и набирайся сил, художник нежно провел рукой по ее волосам.
Еще неделю они провели в стае у Дамьена. Пока Жизель окончательно не поправилась.
— Так у тебя теперь нет силы и крыльев? — они сидели у огромного старого дуба.
— Нет. Я теперь обычный оборотень, как и ты.
— Не жалеешь?
— О чем жалеть? Сила, власть — все пустое, — она положила голову на его плечо.
— Я рад, если теперь ты будешь жить в гармони с собой, — Арман вздохнул. Понимая, что время настало.
— С тобой, — прошептала с придыханием.
— Жизель… ты жива, нам всем ничего не угрожает. И теперь наши дороги расходятся, — заготовленные фразы давались с трудом. Но иначе нельзя было.
— Я не понимаю, — он подняла голову, всматриваясь в его лицо, пытаясь найти в глазах, опровержение словам.
— Не могу простить тебя. Ты играла жизнями на шахматной доске. Ты играла мной. Для тебя я был пешкой. Пусть потом все для тебя изменилось. Но я не могу закрыть на это глаза. Просто не могу. Пойми… — он встал, намереваясь уйти.
— Арман, я люблю тебя! — и столько искренности, столько теплоты было в каждом звуке родного голоса. Сердце художника разрывалось на куски.
— А я болен тобой, — он сделал шаг назад, борясь с искушением заключить ее в объятия. Прижаться к желанному телу, поцеловать манящие губы. Но тогда он пропадет, окончательно, безвозвратно, — И эта боль съедает меня.
— Мы истинная пара. Мы созданы друг для друга. Это судьба и ее не изменить, — крупные слезы катились по щекам, никогда он не видел на совершенном лице столько боли и отчаяния. В эту минуту он ненавидел себя, за то, что причиняет ей страдания.
— Я все же попробую вырвать тебя из сердца. Оторвать от себя, и стать цельным. Мне уже не привыкать к боли, — он послал ей воздушный поцелуй. — Постарайся быть счастливой, Жизель, — повернулся и пошел прочь.
Муза не побежала следом, Она лишь повторяла:
— Я люблю тебя, — художник слышал ее, даже когда ехал в машине домой. У него хватило сил не повернуть машину обратно в лес к ней. К своей единственной. Той, которую, он не смог простить, и всегда будет продолжать любить.
Эпилог
Прошло шесть месяцев…
Арман сидел у озера и рисовал картину. Рядом на маленьком столике стоял бокал красного вина. На холсте в окружении цветов снова была она. Только теперь облик Жизель больше походил на человеческий. Более в образе не было черных крыльев, тайн и загадок.
Снова она была рядом только на картинах. Его муза. Художник смотрел на свою работу с улыбкой. Он ощущал ее незримое присутствие. Душа давно успокоилась. Он принял себя и зверя. Стал цельным. Кошмары, детские страхи, переживания, все ушло. Он нашел себя, тут в маленьком домике не берегу озера.
Смотрел на плавающих уточек, слушал пение птиц, и ощущал гармонию. Он был счастлив. Почти…
Полгода назад Арман уехал из города. Продал квартиру, чтобы не было соблазна вернуться. Уволился с работы. Нашел уединенное место, подальше от цивилизации и купил себе маленький домик.
Он больше не боялся своего зверя. С удовольствием обращался и бегал по лесу. Рисовал и восстанавливал душевное равновесие. Еще он скучал. Муза продолжала жить в сердце. Вырвать ее не получилось, впрочем он и не пытался. Осознавая бессмысленность затеи. Но он уверял себя, что все сделал правильно. Останься бы он рядом, вместе с одержимой любовью росли бы обида и ненависть.
Вначале ему нужно было примириться с собой. Пережить случившееся. Пугала его только одно, как он проведет жизнь без Жизель? Но художник старательно отгонял эти мысли. Но порой тоска становилась невыносимой, помогала только странное ощущение ее присутствия. Оно удерживало его на месте. А временами так хотелось помчаться на ее поиски. Просто обнять. Прижать к себе, вдохнуть дурманящий родной аромат.
Недавно к нему в гости приезжала Габи. Возлюбленный в приказном порядке увез ее в отпуск. История с академией, отразилась на карьере подруги. Были найдены множественные финансовые махинации, доказаны кражи работ студентов, и другие нарушения. Почти весь преподавательский состав получил наказания. Хотя многое и стерлось из их памяти.
Ректор попал за решетку. Туда же отправилась и Селеста. Некоторые преподаватели были уволены. Кто-то отделался штрафом.
После капитальной реорганизации академия возродилась вновь. Словно и не было в ее истории черной полосы.
Арман немного посекретничал с подругой. Узнал, что в ту ночь, именно Жизель позвала Габи. Когда художник убивался горем и ни на что не реагировал. Все же во многом их спасению он благодарен именно настырному копу, и ее по истине отменному чутью.
Во время расследования, Габи сблизилась со своим начальником. Два трудоголика, одержимых одним делом прекрасно спелись. И размолвки у них случаются только по рабочим моментам, и то, как подозревал Арман, это доставляет парочке непередаваемое удовольствие.
Нелегко пережил художник предательство лучшего друга. Слишком много в памяти было светлых моментов. Слишком глубоко в сердце поселился Фабьен. Но зависть, съела парня, не оставив ничего, от того добродушного и улыбчивого паренька. Хотя, в воспоминаниях Армана, он навсегда останется именно таким. Он нашел в себе силы простить. И сожалел, что друг так бесцельно потратил свою жизнь.
— На картине явно кого-то не хватает, — художник вздрогнул, услышав за спиной мурлыкающий голос.
— Кого? — повернулся, не веря своим глазам. Живое воплощение его грез. Его черный ангел стояла, сверкая своими огромными сапфирами. Сейчас она была земной, исчез загадочный орел, таинственность. И после полугодовой разлуки, она казалась такой родной, как никогда прежде.
