Он снова в бессильной злости тряхнул головой и, почувствовав слабость в ногах, на мгновение прикрыл глаза. Устал. Скинуть бы с плеч хоть десяток лет, дать себе отдых от мозголомных загадок, пускай всего на несколько дней, — или хотя бы просто как следует выспаться… Но первое, увы, невозможно, а второе и третье сейчас непозволительная роскошь. Да, завтра суббота, но это ничего не меняет. Разве что лишний час на сон — а потом снова работа, снова стены алхимического корпуса, снова бесплодные попытки пробить броню неведомого. Дымка! Будь она трижды проклята!
Только что пользы от пустых проклятий? Даже если они вдруг каким-то непостижимым образом достигнут своего адресата, это ничего не даст — поздно. Маховик запущен. А значит, остается только надежда — призрачная и отчаянная — на то, что его сил хватит успеть хоть что-нибудь изменить… Кендал вздохнул про себя и, подняв голову, увидел в десятке шагов впереди занесенное снегом крыльцо. Волевым усилием отодвинув на завтра все мысли о Дымке, он медленно поднялся по ступеням и вошел в дом.
Холл тонул во мраке. Только из-за неплотно сомкнутых створок дверей в малую столовую пробивалась слабая желтая полоска света. Там ему был оставлен холодный ужин. Герцог эль Хаарт скинул плащ, отряхнул его от налипшего снега, аккуратно расправил и повесил на крючок для шляп. А после, на ходу расстегивая черный магистерский камзол, направился прямо в столовую — переодеваться не было ни сил, ни смысла. «Поесть — и в постель», — думал он, берясь за холодные ручки двери. Однако так и не распахнул ее, озадаченно застыв у самого порога. Тихие, едва слышные отголоски музыки, долетевшие вдруг до него откуда-то из самой глубины спящего дома, такие неожиданные, неуместные в этот глухой час, заставили Кендала остановиться и медленно обернуться.
Что это? Зачем? И кому, во имя богов, вообще пришло в голову играть посреди ночи?.. «Полно, да не чудится ли мне? — с сомнением подумал герцог. — Совсем непохоже на Вивиан» Он разжал пальцы и настороженно прислушался. Нет, это не шутки измученного разума! Определенно, рояль в большой бальной зале. Но ведь она стоит заперта уже много лет — Вивиан в последний раз садилась за инструмент еще до рождения Мелвина. Озабоченно хмурясь, Кендал вновь застегнул камзол и, не заботясь о свечах, отправился на звуки музыки. То затихая, то вновь отражаясь от стен, она вела его за собой — тягучая, печальная мелодия, немного рваная, словно пианист то и дело забывал ноты, но идущая, казалось, от самого сердца. Нет, это не Вивиан, совсем иная манера… Герцог эль Хаарт, неслышно ступая, свернул в левый от лестницы широкий коридор, миновал анфиладу и, достигнув высоких дверей в большую залу, осторожно потянул на себя одну из створок. Та поддалась — бесшумно, не скрипнув ни единой петлей, словно в угоду хозяину.
Большая бальная зала освещена была единственной свечой, горевшей в высоком подсвечнике, что стоял на круглом столике у рояля. Чехол с последнего был снят, по черным лакированным бокам и поднятой крышке скользили оранжевые блики. Дрожащий желтый свет играл на белых клавишах слоновой кости, отражался от натертого паркета и медным ореолом окружал склоненную над инструментом рыжеволосую гладко причесанную головку. Госпожа Делани? Вот так сюрприз! «Как она сюда попала? — в растерянности подумал Кендал, стоя в дверях. — Ведь зала всегда заперта на ключ — и даже я не помню, где лежит вся связка. Вивиан нашла и отдала ей? К чему?»
Впрочем, какая разница! Давно пробило полночь, и это явно не то время, чтобы упражняться в музицировании. Подумав об этом, герцог эль Хаарт шевельнулся и уже открыл было рот, чтобы обнаружить свое присутствие, но тут воспитательница вновь тронула клавиши. Полочка для партитуры была пуста, но, судя по всему, госпоже Делани не требовались ноты. Черное, белое, белое, черное — тонкие пальцы порхали над клавишами, и старый рассохшийся рояль пел свою песню. Какая стрнная мелодия! Заунывная, тягучая, нет в ней ни страсти, ни тоски, ни легкости, ни грозовых раскатов, но что-то в ней трогает душу, воскрешая в памяти давно забытое прошлое: длинные летние вечера, желтые сумерки, распахнутые окна, в которые вливается далекий шум моря; огромная пустая зала, высокие напольные канделябры, обитый синим бархатом диван с придвинутым к нему кофейным столиком, запах жасмина и мама — в домашнем платье, мечтательно улыбающаяся Кендалу поверх крышки рояля. «Переверни лист, милый» — негромкий ласковый голос… Герцогиня эль Хаарт играла совсем другое, совсем иначе, — да всё тогда было иначе — но отчего-то незнакомая меланхолическая мелодия вдруг всколыхнула эти далекие счастливые воспоминания. И нынешний герцог эль Хаарт, уже давно не тот четырнадцатилетний юнец в голубом жилете, что переворачивал нотные листы, сидя на скамеечке рядом с матерью, молча стоял в дверях, глядя на сияющую начищенной медью рыжую головку — но видя прошлое, такое спокойное и беспечальное. Да, спокойствие… Спокойствие и смирение несла эта убаюкивающая музыка…
Клавиши, вздрогнув, вдруг резко умолкли. Раздался громкий шорох платья — и ушедший в себя Кендал очнулся, пойманный с поличным.
— Ваша светлость?.. — прошелестело в холодном спертом воздухе залы. Широко раскрытые зеленые глаза воззрились на него снизу вверх. — Вы… простите, пожалуйста, я не знала, что вы… Я вас разбудила?
Герцог эль Хаарт поспешно отстранился плечом от дверного косяка. Тьфу, пропасть, и что за охота ему пришла торчать в дверях с оттопыренными ушами? Хорошо еще, что прямо здесь стоя не уснул!
— Это вы меня простите, госпожа Делани, — чуть склонив голову, чтобы скрыть собственное замешательство, отозвался он. — Я не хотел вас напугать. И я не спал, не беспокойтесь, я только что вернулся. Можете продолжать, не думаю, что на втором этаже будет хоть что-то слышно. Кстати говоря, как вы отперли залу? Я думал, что ключ уже давно потерян.
Рыжие краснеют быстро и ярко — пылающий румянец залил щеки и шею воспитательницы, донельзя смущенный взгляд уперся в пол.
— Это Мелвин, — виновато прошелестела она, — он нашел ключи. Вы же знаете, ваша светлость, как ваш сын любит прятки и тайны… Он показал мне эту комнату, а я так давно не играла… Простите, ваша светлость! Мне не следовало сюда приходить, да еще в такой час, и садиться за рояль. Надеюсь, я не разбудила ее светлость и Мелвина, но в любом случае, больше такого не повторится. Простите.
Она торопливо поднялась, все так же глядя себе под ноги. Совсем ребенок, подумал Кендал, и, кажется, здорово испугалась. Ему почему-то сделалось совестно.
— Право же, госпожа, это все пустяки. Играйте, если вам хочется — все равно инструмент стоит без дела, — примирительно сказал он. И добавил, поколебавшись:- Но, наверное, и впрямь лучше днем.
— Благодарю, ваша светлость, — едва слышно выдохнула она. Потом поспешно скользнула мимо него в дверь и растворилась в темноте анфилады маленьким коричневым призраком. Герцог эль Хаарт задумчиво посмотрел на откинутую крышку рояля. Может, действительно открыть залу? Хотя Мелвин, этот любитель тайн, уж верно, не обрадуется. «Завтра решу», — утомленно подумал Кендал, коротким щелчком пальцев гася свечу. И прикрыв за собой двери, направился обратно в холл. Часы пробили три. Поздно, совсем поздно, и эта нечеловеческая усталость… Нет, спать, сейчас же, глаза совсем закрываются. «К демонам ужин, — поднимаясь по лестнице, думал он. — К демонам всё, даже Дымку — нет у меня больше сил»
