– Да, это полный успех, – прокомментировал Джованни, когда они остановились у ее дома. – Отличная была идея. Молодчина!
– Кристина Бертран договорилась с мужем, что в газете будет статья! – пробурчала Тина. – Весь город уже знает! Ты слишком торопишься! Не оставляешь мне времени .подготовить твою мать!
– Надо еще заехать в цветочный, – пробормотал Джованни. – Ты уже наметила, кто будет нести цветы? – И расхохотался, увидев, как капризно она выпятила нижнюю губку. – Знала бы ты, как сексуально роскошно сейчас выглядишь, как обтягивает твое тело эта смехотворная кожа!
Вскинув на него взгляд, Тина кисло поджала губы, но смех его был так заразителен, что она не выдержала и рассмеялась сама.
– «Репетиция ужина»! – передразнила она давешние разговоры. – «Что вы думаете о митенках?» Вот уж действительно! А рассуждения о постельном белье!.. Слов нет!
– И у меня не было, раз или два. Когда я думал, как ты раскинешься на моих шелковых простынях...
– Не раскинусь, – отрезала она и побежала в дом за купальником и одеждой на смену, а Джованни отправился за своей машиной.
Когда они подъехали к дому Тамблинов, он повернулся к ней со словами:
– А скажи, уже и не разберешь, когда мы всерьез, когда нет, верно?
– Только для тебя верно. Лучше скажи, где бассейн.
– Ты прелесть! – захохотал Джованни. – Знаешь, весь город гудит от сплетен, все поют, как это романтично, что мы с тобой соединились после долгих лет разлуки! Общее мнение: любовь всесильна, а мы с тобой – ну, прямо Ромео и Джульетта!
– Бред, – отмахнулась Тина.
– Итак, по расписанию у нас сначала плаванье... Пойдем.
Он показал ей просторный дом и полную тропических растений оранжерею. Там Тина приостановилась, вдыхая густые и пьянящие ароматы. Адриане бы понравилось, вздохнула она и торопливо прошла под арку из тщательно подстриженного тиса.
– Господи, как красиво! Я уже забыла, как это красиво на самом деле!
Лужайка перед домом – зеленый ковер – была окружена ярким цветочным бордюром, нарядными кустами и деревьями. Джованни указал на огромный рододендрон:
– Он из Гималаев. Мне сказали, жена Азарии, Эммелина Фокс, дружила – это были викторианские времена – с неким Уилсоном, охотником за тропическими растениями. Он поставлял образцы в парки Лондона и Бостона, а также засадил всякой экзотикой сад Фоксов в Корнуэлле.
– Я, между прочим, тоже связана с этим домом, – заметила Тина. – Мой предок, Тирнан Мерфи, работал у Тамблинов.
– Да? Я, кстати, должен показать тебе еще кое-что, пока ты здесь, – вкрадчиво сказал он.
– Ты, кажется, забыл! – вскинулась Тина. – Мы с тобой только изображаем привязанность. Мы только симулируем влечение. И все мои сладкие взгляды, как ты, надеюсь, понимаешь, – липа. На самом деле моя реакция на тебя не горячее, чем у этих мраморных дам.
– Да ну?
Одарив Джованни яростным взглядом, она последовала за ним в сад. Ветви ломились от плодов. Ниже лежали залитые солнцем поляны с конюшнями, откуда слышалось громкое ржание лошадей.
– Твои?
– Мои. – (У Тины вытянулось лицо. Значит, он устраивается всерьез и надолго.) – Сюда, – откровенно забавляясь, сказал Джованни. – Переодеться можно в комнате рядом с оранжереей. Оттуда видно бассейн. Я буду через минуту.
Они плавали и грелись на солнышке, попивая сок со льдом, принесенный добродушным сицилийцем, и день был такой идиллический, что Тина расслабилась и принялась болтать с Джованни, как в старые времена, а сама косилась на дом с его темно-зелеными ставнями, хрупкими печными трубами и смотровой площадкой на крыше, откуда, наверное, жена Азарии прежде высматривала, не возвращается ли супруг из долгого морского вояжа. Интересно, любила она его? Знала ли, что такое любить человека, которому нельзя доверять?
– Помнишь, как мы завидовали Бет, что она здесь живет? – ворвался в ее мысли Джованни.
Тина скривила губы. Мог бы и не говорить! Он сейчас богаче, чем родители Бет.
– Зато здесь не было любви. Она предпочитала нашу квартирку, нашу веселую дружескую атмосферу, наши теплые отношения.
– Я намерен наполнить любовью этот дом, – тихо сказал Джованни, пробегая пальцами по ее руке, а когда она руку отдернула, переключился на бедро. Тина раздраженно вскочила. Его глаза последовали за ней. – Мы всю свою жизнь ищем место, где можем быть счастливы, можем чувствовать себя дома, можем пустить корни, понять, для чего нам жить дальше. Я всегда знал, где будет мой дом. Здесь! С обожаемой женой, друзьями, семьей, детьми.
– Детьми! – задохнувшись, повторила она.
– И когда-нибудь, Бог даст, так и будет! Острая боль надвое, как ножом, рассекла Тину, и она поникла от слабости. Какое страшное будущее – у него и у нее...
– Ну, мне пора, – глотая слезы, проговорила она. Джованни, встав на ноги, поднял ей подбородок, и она не смогла скрыть от него, что плачет. Он молча поцеловал один мокрый, глаз, потом другой, и Тина зарыдала, в голос зарыдала по любви, которую не сможет высказать никогда.
Он нежно целовал ее лицо, и, невыразимо несчастная, она не противилась и гладила его согретую солнцем щеку с такой любовью, словно он был ее ребенком.
Поток чудесных, щекочущих итальянских слов сорвался с его языка.
– Тина...
И вот она в сильных руках, почти голая, прижата к его груди, и Джованни несет ее в дом. От переполнявших ее душу чувств Тина не в силах вымолвить ни слова. Испуганный взгляд случайно схватывает то парчовую штору, то лепнину потолка, то хрустальную жирандоль. Она пытается что-то сказать, но поцелуй останавливает ее. Она знает, что должна собраться с силами, побороть себя, – и не может...
Высокий потолок. Коридор. Красного дерева лестница спиралью. Картины, цветы, драпировки, статуи, кровать под балдахином...
Кровать!
– Джо! Нет! – Она забилась в руках. Не слушая, он опустил ее на прохладный атлас стеганого покрывала, укрыл своим горячим телом. Глаза его черным огнем горели над ее головой, сообщая ей жизнь, и мощь, и дикую, животную радость. Она глубоко, судорожно вздохнула.
– Ты красавица, Тина, – тихо сказал он. – И непомерно соблазнительна для любого нормального мужчины.
Прошелся осторожно по ее голым плечам, откинув, как лишние, лямки купальника. В ушах зашумело – вот сейчас он приникнет ртом к ее голой груди...
– Нежная, теплая, – бормотал Джованни словно про себя и задохнулся, не сдержав короткого, хриплого стона. Тина почувствовала щекочущее прикосновение пальцев к соскам. – Ты хочешь меня? – Легонько коснулся каждого по очереди губами. Не услышав ответа, поднял голову и вскинул бровь. – Хочешь? – снова спросил, не выпуская твердого соска из мягкого кольца губ.
Тина стиснула зубы, чтобы не закричать «да», но со стоном не справилась, потому что рот и язык его принялись за работу, и никаких сил не было бороться с пламенем, вспыхнувшим в ней и пожирающим самое ее существо.
