Лицо у Люка едва заметно потемнело, он мотнул головой.
— Ваштамар. Вот в машины меня еще не записывали… хотя лучше бы я был машиной, — вдруг закончил он с непонятной злостью. — Сейчас ты, может, и успокоилась, а пять минут назад ненавидела меня до звездочек из глаз. Иначе мы бы не оказались в святилище Ненависти.
Кьярра моргнула. На миг у нее пропал дар речи. Потом она, хмурясь, уставилась на Люка. Она правильно поняла, что он сказал? Из-за этого… в святилище?
— Так оно питается не кровью? В смысле, не энергией? Чтобы сюда попасть, нужно кого-то ненавидеть?
Люк пожал плечами.
— Похоже, что да.
Кьярра снова принялась оглядываться. Интересно. И что, чтобы сюда попасть, нужно каждый раз искусственно доводить себя до белого каления? Так и рехнуться недолго. Или вообще больше ни разу сюда не вернуться. Судя по всему, Ненависти по вкусу очень острые эмоции…
— И кого же ты так возненавидел, что провалился сюда в первый раз? — спросила она.
— Да так. Думал о своем, — расплывчато сказал Люк.
— Хорошие мысли, — одобрила Кьярра. — И все-таки. Не расскажешь, кого?
— В другой раз, — сказал Люк, не изменившись в лице.
Она прошлась по помещению. Кажется, некогда это был центральный зал, овальный, втянутый, с тонкими черными колоннами, на которых еще сохранялась алая резьба. В другом конце зала возвышался массивный алтарь с просторным углублением, от которого во все стороны отходили желобки. Кьярра присела на корточки и, всмотревшись в камень, увидела бурые следы крови. Значит, все-таки Ненависть кормится не одними эмоциями…
— И как отсюда попасть в сферу Смерти?
— Влезть повыше по сетке и порезать руку. Как ты и говорила, — ответил Люк, кивая в чистое небо. Кьярра подумала, что, наверное, оно здесь тоже такое, как в храме Смерти: изнутри сетки не видно, она появляется, лишь когда выходишь наружу. Не небо — иллюзия. И зубья стен — не развалины, а панцирь большого мертвого существа.
— А что, если проникнуть к Смерти отсюда, то она не может причинить тебе вреда? — уточнила Кьярра. Люк медленно подошел к останкам стены и коснулся острого края зубца.
— С чего ты взяла? Не знаю, может, и не причинит, но вряд ли. Выкинуть только не сможет, — сказал он.
— Тогда в следующий раз не лезь на рожон, — хмыкнула Кьярра. — Ты же ее откровенно дразнил.
Он пожал плечами.
Нет, с Люком определенно творилось что-то не то. Он никогда не был трусом, но и самоубийцей тоже не был. А теперь он вел себя, как человек, которому опостылела жизнь. И еще этот загадочный перерыв в подпольных боях… И хватка, ставшая в два раза слабее…
— Что с тобой? — пробормотала Кьярра, не надеясь на ответ. Но Люк ответил.
— Ничего. Потом сама увидишь.
— Так сама увижу или все-таки ничего? — она поднялась, оборачиваясь и пытливо вглядываясь в его лицо.
— Ничего, — сказал Люк со странной интонацией, словно проглотил окончание фразы.
«Ничего, с чем нельзя было бы справиться»?
«Ничего, что можно было бы исправить»?
Кьярра покачала головой.
— А сама ты как оказалась в сфере Смерти, если она клялась никого не впускать? Блэкберн привел? — насмешливо спросил Люк, меняя тему.
— Почти. Я за ним следила, — Кьярра решила ограничиться этой информацией. — Надеюсь, ты не побежишь ему докладывать.
Люк поморщился, но промолчал. Нет, не стоит рассказывать ему детали. О заклинании превращения в тень и о том, что она видела в Цитадели. Винати можно. Даже Левиани можно. Люку — нет.
— Меня сейчас другое волнует, — проговорила Кьярра, щурясь на очертания дальних обломков-зубьев. — Здесь спит Ненависть. Стихия, которую удастся привлечь на нашу сторону, — хороший козырь. Да и Магистр скоро тоже найдет сюда дорогу, если ты нашел. Нужно оживить Ненависть первыми и договориться с ней… то есть с ним, — она снова вспомнила слова компьютера. — Но что-то мне страшновато связываться с этой тварью. Что думаешь?
Глава 20. Не буди Ненависть
Люк обвел глазами помещение — если это место без потолка можно было назвать помещением. Кьярра не знала, как оно выглядит сверху, но подозревала, что не как раковина улитки. Кажется, ряды зубьев расходились в стороны, как замершие ядовитые потеки. Кажется, святилище вообще не имело формы. Или все это было иллюзией, искажением пространства при взгляде изнутри. Эффектом панциря.
— Ты правильно сказала, — наконец произнес Люк. — Ненависть здесь спит. Я все больше сомневаюсь, что хоть одна стихия вообще мертва. По-моему, лучше не будить их раньше времени.
— Да я тоже сомневаюсь, — вздохнула Кьярра. — Но все эти развалины… ты просто не видел, в каком состоянии был храм Смерти! И она ожила, только когда я прочитала заклинание.
— Это как раз неудивительно, если она кормится энергией. Ты ее подкормила.
— Маловато подкормила, если она напала на нас сразу, как только очнулась… Нет, я сама давно это подозреваю. Такие… существа, — она проглотила слово «твари», — не могут умереть. Если умер весь Радикс, они могли впасть в спячку. Людей нет, энергии нет, питаться нечем…
— Не трогай Ненависть, Кьярра, — сказал Люк, пропуская всевозможные «ну да, согласен». Когда он соглашался, то не тратил времени на такую ерунду, как подтверждение этого. — Не трогай. Если ее… то есть его ничто не будет уравновешивать, нам всем придется жарко.
— Или нет. Всегда можно ударить по нему «серой мглой».
Люк пожал плечами и не стал настаивать. Ему словно было безразлично, что решит Кьярра. А может, в Радиксе, в этом мире загадок и туманных закономерностей, правильного пути просто не существовало.
— И если Ненависть не разбужу я, сюда проникнут сайтаррцы…
— Если разбудишь, они все равно проникнут. Коль уж они увели Смерть у тебя из-под носа, — заметил Люк нейтральным тоном, но Кьярре почудилась явственная насмешка. — Только знаешь, я бы не боялся. Это сайтаррцы. У них… ты могла не заметить, но я работал с ними в Криширене… у них все строится на расчете, логике и правилах. Я не могу представить себе, как кто-то из них шатается по сфере бытия и вспоминает кого-то, кого ненавидит так, что искры сыплются из глаз. Они просто не догадаются.
— Если не найдут компьютер поумнее нашего, — скривилась Кьярра. — И потом. Сам говоришь — логика. Они могут своим умом дойти, что нужно кого-то возненавидеть. И если нужно — возненавидят.
Она вспомнила Магистра, не того, каким знала его в жизни, а того, с каким встречалась в аномалиях перехода. Вспомнила, как он целовал ее, как учащенно билось его сердце, сбивалось дыхание, как руки скользили по ее телу со страстью и нетерпением — и как он легко заставил себя прекратить, как только понадобилось. Этот, пожалуй, смог бы так же легко вызвать у себя любые чувства, если бы знал, что они необходимы. Как живой автомат. Если нужно — значит, нужно…
