«Вор», — вот что мелькнуло в моей голове, как только я увидел его виртуозную жестикуляцию. И чем дольше пройдоха пританцовывал рядом, тем больше я убеждался в своём первом впечатлении.
Хозяина, правда, этот ловкач обворовывать не смел: выдал деньги, со знанием дела посоветовал, где можно закупить нужные для путешествия вещи, звонким щелчком пальцев распорядился, чтобы «кое-какие нужные мелочи» доставили в дом мисс Пайн.
Грандини слишком настойчиво навязывал мобиль или — если мы любители старомодной экзотики
— карету, запряжённую парой великолепных лошадей.
— Это лишнее, — холодно отказался я, не давая Рени открыть рот, — мы пройдёмся пешком, воздухом свежим подышим. Девушка сердито выдохнула, но возражать не стала.
Когда за нами закрылась массивная входная дверь, я почувствовал, что расслабляюсь. Оказывается, я напрягался. Здорово — ничего не скажешь.
Глава 16. Домоправительский допрос
Гесс
— Какая муха вас укусила, Рени? — прошипел я, как только мы сделали несколько шагов по направлению к выходу. Но ответить она не успела. Дверь за нами хлопнула с силой пушечного ядра.
— Рени! — какой взволнованный голос. Красивый тембр. Молодой человек преодолел расстояние в два широких шага. — Подождите!
Красавчик. Чересчур. Утончённый, изысканно одетый, весь такой возвышенный, как пушистое облачко над головой. Дунь — и взлетит, махни рукой — и воспарит над твердью. Крыльев прозрачных ему только не хватало за спиной. Я возненавидел его с первого взгляда. Старбог, пусть это будет не доновский Орландо!
Но Обирайна не собиралась ни щадить меня, ни потакать моим желаниям.
— Орландо? — Рени обернулась. Неземное божество схватило её за руки и нежно сжало девичьи ладони в своих. А в глаза моей спутницы этот потомок древней династии всемогущих донов смотрел так, будто плавился на ходу, подобно куску льда на жаре. Как бы лужей под ногами не растёкся.
— Ничего не говори, пожалуйста, — взволнованно и прочувствовано. Возвышенный влюблённый. Вдруг почувствовал, как готовы раскрошиться зубы, — так крепко я стиснул челюсти. — Я знаю: мой отец бывает непростительно груб и бестактен. Прошу за это прощения у тебя и хочу уверить: профессору Пайну будут созданы лучшие условия. Если бы это было в моих силах, он бы уже сегодня вернулся домой. Но есть непреодолимые препятствия и опасность, что он снова будет похищен теми, кто уже раз воспользовался его беспечностью.
Высокопарный павлин. Есть, кажется, в этом мире такая птица. С большим хвостом. Сейчас самое время распустить его, чтобы дать полюбоваться блестящими перьями.
— Я всё понимаю, Орландо, — доверчивая дурочка не спешит забрать свои руки из ладоней этого болвана, — остаётся только верить, что всё устроится лучшим образом.
— Верь мне: так и будет, — сколько торжественного пафоса!
Во рту стало кисло и резко захотелось крови, чтобы смыть гадкий привкус.
— Нам пора, Рени, — прервал я трогательную идиллию. Юный герой наконец оторвался от девушки и перевёл взгляд на меня. Ого. Оказывается, он умеет не только в словесных реверансах раскланиваться. Будь я чувствительнее, уже б прочувствовал всю мощь его презрительного вызова.
— А вы, собственно, кто? — побольше, побольше холода, папенькин сынок, а то кровь скиснет в твоих жилах, как молоко. Видимо, дражайший родитель не счёл нужным рассказывать подробности путешествия на историческую родину, где притаился коварный механический замок.
— Это мистер Гесс, — пояснила Рени, — мой напарник.
— Напарник? — кажется, юная надежда доновского клана не понимала, что к чему.
— Это было условие твоего отца.
Глаза мальчишки подёрнулись льдом, потемнели до черноты. Он кивнул мне то ли с угрозой, то ли признавая неизбежность дальнейшего нашего сосуществования рядом.
— До вечера, Рени, — попрощался он с девушкой и, кинув ещё один быстрый взгляд на меня, наконец-то с явной неохотой отпустил её руки и, стремительно развернувшись, почти помчался к дому. Рени провожала юнца взглядом.
— Может, мы, наконец, уберемся отсюда? — невыразительно поинтересовался я, пытаясь оставаться нейтральным, но сам же и поморщился: голос мой звучал не очень красиво — фальшиво, я бы сказал.
— Да, конечно, — вздохнула Рени и, взяв меня за руку, потянула к калитке. Простое движение. Её пальцы — в моей ладони, и я иду за нею, как зачарованный, вдыхая её запах. Чёрная муть внутри растворяется. Не хочется ни спорить, ни доказывать. Хочется идти рядом и не думать.
Всё это длится слишком мало. Сокрушительно быстротечны мгновения, когда кажется, что гармония близко, а мир прекрасен.
— Зачем вы его разозлили, Рени? — спрашиваю, возвращаясь к нашим проблемам. И очарование уходит, миг упущен, иллюзии разрушены.
Она резко останавливается, разворачивается ко мне. Расклешённая юбка хлёстко оборачивается вокруг её ног, колышется тяжело, как маятник, а острый пальчик с силой врезается в мою грудь. Будь она сильнее, проткнула бы насквозь и добралась бы до сердца.
— Вы! Не смейте, слышите, никогда не смейте мне указывать! Не будьте доном Педро, которому только бы топтать людей и использовать их в своих грязных играх и целях! Я сделала и сказала то, что хотела, — она сдула прядку со лба, успокаиваясь. В глазах промелькнуло раскаяние. — Простите меня, — вот так просто она перешла от вспышки к обезоруживающему в своей простоте искреннему покаянию. Удивительное непостоянство, выбивающее почву из-под ног, а дух — из тела. — У меня выдались очень тяжёлые дни, я несправедлива к вам, мистер Гесс. Вы согласились мне помочь, я втянула вас в авантюру, а теперь вот сорвала на вас своё плохое настроение и отчаяние.
Делаю шаг вперёд и заключаю в объятья. Почти невесомые, успокаивающие. Так священник позволяет прихожанину выплакаться на своём плече. Так мать утешает ребёнка. И меня не перекосило от подобного сравнения.
Забыл обо всём на свете, прикасаясь пальцами к золотым волосам, плыл по волнам её запаха. Губы пульсировали от боли и невозможности прикоснуться к нежной коже. Тонкой, почти прозрачной — поэтому она так легко вспыхивает и краснеет и мгновенно бледнеет, когда девушка пугается или устала.
— Всё наладится, Рени, — бормочу тихо, сдерживая себя изо всех сил, чтобы не сжать покрепче доверчиво прильнувшее ко мне тело, — Я сам согласился поучаствовать в авантюре. И, поверьте, смогу справиться с большими неприятностями, чем есть сейчас.
Девушка вздыхает.
— Куда уж больше? Всё так запуталось. Чушь какая-то. У меня стойкое ощущение, что меня загнали в ловушку. Папа… вёл себя странно.
Я убрал руки и нахмурился.
— В этой истории много странного. Но поговорим об этом не здесь. Не на улице. Судя по всему, за нами следят.
Рени насторожилась и огляделась по сторонам. Ничего необычного. Простой взгляд не выхватит несоответствия. Простой человек не почувствует напряжения и разлившуюся в воздухе энергию чужого присутствия.
