— Из ночи, скрывшей нас, — как ров Меж полюсами мира, черной, – Благодарю за то богов, Что дух мне дали непокорный. В тисках превратности земной Не вскрикнул я, не содрогнулся; С окровавленной головой Под обухом я не согнулся. Хоть за юдолью зла и слез Лишь ужас мрака ждет и казни, Я годы, полные угроз, Встречал и встречу без боязни. И, как врата ни узки дней, Как наказанья ни ужасны, – Я — капитан души своей, Своей судьбы хозяин властный[1].
— Какое замечательное стихотворение, — сказал Люк, чувствуя, как широко распахнулась его душа.
Он словно вдохнул что-то такое родное, совершенное, неповторимое и непередаваемое, от чего тошноту как рукой сняло. Слова придали ему внутренних сил. В этот замечательный, правдивый стих, будто списанный только с него одного, Люк влюбился, словно в первый и последний раз. Уже сейчас, смакуя послевкусие этих строк, он сделал стихотворение Уильяма Хенли гимном всей своей жизни. Оно наполнило его каким-то неземным теплым светом. Ему даже захотелось заплакать от нахлынувших чувств, но он сдержал себя. Однако не смог скрыть то, как хорошо у него стало на душе после услышанных чудесных строк.
— Боже, как вы вообще могли эти слова примерить на все человечество? Это же мой стих. Понимаете, мой?
— Понимаю.
— Благодарю за то богов, что дух мне дали непокорный… — тихо прошептал про себя Люк. — Нет, не хочу больше ничего слышать. Вы обязаны мне сейчас написать этот стих на листе. У вас есть с собой лист и ручка?
— Нет.
— Тогда пойдемте скорее ко мне домой. Я живу здесь рядом, нужно подняться по той каменистой тропе вверх, видите? Там мой дом.
— Как скажете, — согласилась девушка. Ей было не очень весело в компании своих подвыпивших однокурсников.
И они поднялись вверх по каменной узкой тропе…
Люк пригласил девушку в дом, заварил для нее травяной чай с медом. Она, в свою очередь, записала на чистом листе стихотворение Уильяма Хенли и теперь молча пила горячий чай из чашки покойной матери Люка.
— Спасибо, очень вкусный чай.
— Это вам спасибо за стихотворение. Словно… Не важно!
— Словно что?
— Словно кто-то прочел меня и посвятил мне стих.
— Такое бывает, — ответила девушка. Она любила классические произведения и стихи.
Из поэзии она обожала Киплинга, Хенли и Пушкина. Из прозы — Уайльда, Бронте и, как ни странно, Эдгара По.
— Кто ваш любимый писатель?
— Ремарк, — ответил юноша.
— А поэт?
— Уильям Хенли. — гордо заявил юноша. — По правде сказать, других я и не пробовал.
— Не хотите «попробовать» других?
— Боюсь предать.
— Понимаю…
Казалось, эти двое понимали друг друга с полуслова. Но поинтересоваться у девушки, кто ее любимый писатель или поэт, Люк не счел нужным.
Он не умел обращаться с девушками. Его никто этому никогда не учил, он знал, как поступать с обидчиками, предателями и просто как вести себя в мужском обществе. Но кто такая женщина и как с ней обходиться — Люк был в неведении.
— Меня зовут Моника… — вдруг сказала девушка.
— Моника… — повторил про себя Люк. — Какое странное имя. В наших краях так девушек не называют.
— А как вас зовут?
— Люк. Люк Миллер, — представился юноша и протянул девушке через стол свою худую костлявую руку.
Девушка легонько пожала ее.
— Очень приятно.
— Да. И мне.
— А вы здесь один живете?
— Сейчас да. Раньше мы жили с братом и матерью. Потом мать умерла, брат уехал к мистеру Рорку, а я остался здесь один.
— Соболезную вашей утрате.
— Да я уже давно как-то ее «утратил». Здесь нечему соболезновать. Просто недавно я увидел ее труп, и это всколыхнуло меня изнутри, понимаете?
Девушка согласно покачала головой, хотя совершенно не понимала, что имел в виду Люк.
— А кто такой этот мистер Рорк? И почему к нему уехал ваш брат?
Девушка перевела взгляд на сервант, на котором стояли фотографии, прищурила глаза, а затем спросила с каким-то странным волнением в голосе: — Вы братья-близнецы?
— Не совсем, но многие так считают.
— Глазам своим не верю. Вы похожи как две капли воды.
— Ваши глаза вам врут, Моника. Мы не похожи, как две капли воды. Как капля крови с каплей болотной грязи!
— Я образно, Люк… Так кто такой мистер Рорк, вы не сказали.
— О, это целая история, кто он такой… Если коротко в двух словах — это черная жирная пиявка, которая прицепилась к дохлой рыбе. Это старый трухлявый гриб, который непонятным образом пророс на бетоне. Это навозный червь, который приполз в цветочный…
