– А ты – нормальна, – заключил Джордан. – Но тоже талантлива.
Она посмотрела на него.
– Нет. Я бы не смогла получить докторскую степень, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я с трудом закончила школу, с трудом закончила колледж и, можешь поверить, не потрясла академический мир, учась в аспирантуре. Но я смогла стать очень хорошим консультантом. – Вспомнив об этом, она быстро взглянула на часы. – О Господи! – Она поднялась, разминая затекшие ноги. – Мне пора бежать. – Она вспомнила о коте, посмотрела в комнату, но его там уже не было. Она вопросительно взглянула на Джордана.
– Вернулся туда, – он кивнул в глубь комнаты. – Ждать дальше.
– Как это печально. – Кэйси снова ощутила тепло в сердце. Она подошла к самому порогу. – Ангус? Я еще приду.
– Ты можешь зайти туда и разглядеть его. Она могла. Но она еще не была готова.
– Может быть, попозже.
– Ты же не боишься кота?
Кэйси смерила его взглядом и пошла через площадку к своей двери. Почти на полпути она внезапно обернулась. Джордан только что поднялся с колен.
– Эти ящики наверху – те, которые личные, – в них есть какой-то порядок? Например, хронологический?
– Не знаю.
– Ты же помогал ему заносить их наверх?
– Я не изучал содержимое. Это не мое дело. Я всего лишь садовник.
У Кэйси было дурацкое ощущение, что здесь что-то не так, она почувствовала легкий испуг.
– Если ты всего лишь садовник, что ты делаешь здесь, в доме? – Она не видела у него в руках лейки, ножниц или распылителя. – Не пора ли тебе вернуться к тюльпанам?
– У нас нет тюльпанов. Калина, гардении, вербена, люпин, водосбор, гелиотроп.
– Значит, у тебя полно работы, разве не так?
Он с минуту молча смотрел на нее. Потом поднял руки, показывая, что сдается, и неторопливой походкой направился к лестнице.
– Кот твой. Делай что хочешь.
Кэйси хотела как-то разделить утро между исследованием коробок с архивом Конни и выманиванием Ангуса из комнаты. Однако после того, как она оделась, ей пришлось заняться просмотром записей о сегодняшних клиентах. Она совместила это с завтраком, на приготовлении которого настояла Мег, а когда закончила с едой, занялась необходимыми телефонными звонками. Ей нужно было сообщить новый адрес офиса клиентам, назначенным на среду и четверг, своему бухгалтеру, поставщикам услуг, с которыми она работала чаше всего, и психиатру, который теперь, за неимением Джона, будет выписывать лекарства ее клиентам. Она управилась со всеми этими делами как раз к приходу первого посетителя, и с этого момента ей было уже некогда думать ни об Ангусе, ни о коробках Конни. Когда она общалась с клиентом, она была сосредоточена только на нем.
Сегодня она уже чувствовала себя в офисе более свободно; хотя и не решилась съесть леденцы из стола Конни, но уже начала подумывать об этом. Она вполне могла раз-другой подкрепиться сладеньким. Но это были леденцы Конни. А чувствовать себя уютнее она стала благодаря стараниям сделать офис своим.
Она добилась этого, достав свои бумаги и разложив их повсюду, в слегка небрежной манере. Конни бы категорически не одобрил этого. Но она не была Конни. Она прекрасно знала, что в какой стопке бумаг находится. Но это были ее бумаги, которые лежали рядом с ее компьютером, с ее книгами, стоявшими на полках за спиной. И здесь были ее клиенты. Она должна была уделять им все свое внимание.
Поэтому она думала только о них, пока последний не покинул офис. Было уже шесть, и Кэйси чувствовала себя вымотанной. Она попросила у Мег большой стакан холодного кофе и направилась с ним в сад.
Жаркий влажный воздух казался тяжелым.
Джордан подрезал кусты. Увидев его в саду, она остолбенела. Был все еще вторник, и он уже не поливал недотроги. Ей хотелось сказать что-нибудь едкое, но она была слишком уставшей. Опустившись на стул у столика, она стала просто наблюдать за его работой.
Он тоже выглядел уставшим. Волосы были влажными, подбородок потемнел от щетины, джинсы на коленях и сзади были в земле. Майка еще больше почернела от пота, кожа блестела.
Она хотела было предложить ему выпить холодненького. Но он не был гостем у нее на вечеринке.
Хоть он и не смотрел на нее, она не сомневалась, что он знает, что она здесь – и она оставалась на месте, расслаблялась, наблюдая за ним, и чувствовала возникающее где-то внутри ленивое тепло.
Он работал не торопясь, отрезая одну ветку, потом другую. Отбросив отрезанное в сторону, он останавливался, окидывал куст оценивающим взглядом и делал еще два или три щелчка секатором. Кэйси смотрела, как он вытирает пот со лба. Спустя несколько минут он провел тыльной стороной ладони по переносице. Его волосы слиплись от пота. На блестящих плечах виднелась пара шрамов. Ему было жарко.
Она пожалела его и все-таки решила спросить, не хочет ли он пить, но тут он бросил секатор на землю и начал через голову стаскивать майку. Он вытер ею лицо, отшвырнул ее в сторону, поднял секатор и вернулся к работе, но уже через несколько минут секатор снова оказался на земле. На этот раз он направился к шлангу, из которого под кусты тонкой струйкой текла вода, взял его и, подняв лицо, стал лить на себя воду, которая стекала с лица на его обнаженный торс и дальше на джинсы.
Это было захватывающее зрелище. Кэйси едва дышала, не желая упускать момент. У него была сильная шея с в меру выступающим адамовым яблоком. Грудь с пропорциональным, не кричащим рельефом мышц покрывали тонкие мягкие волосы. Торс был худощав, но не тощ. Джинсы сидели достаточно низко, чтобы открывать полоску волос и намек на пупок, но только намек. Зрелище струящейся по всему телу воды загипнотизировало Кэйси.
И ему было это известно. Она поняла это, потому что он ни разу не взглянул в ее сторону. Она видела огонь в его глазах сегодня утром. Сейчас он играл свою роль хладнокровно. Больше он ничем не выдал себя, хотя у него была масса возможностей. Но ей хотелось видеть его возбужденным. Ей казалось неправильным, что ее так тянет к нему, а он не испытывает то же самое.
Конечно, неразделенная страсть встречается. Беднягу Дилана так тянуло к ней, а она не чувствовала ничего. «И так случилось потому, против всякой логики, – подумала она, – что все это должно было достаться садовнику ее отца». Власть физиологии проявилась в полной мере. Кэйси казалось, что тело просто звенит от чувственности. Она не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала такое физическое влечение к мужчине. Смотреть, как он работает, было наслаждением, граничащим с грехом.
Закончив обливаться, он свернул шланг среди кустов и вернулся к обрезке, а она продолжала наблюдать.
Однако время шло, и ее удовольствие начало бледнеть, уступая место чему-то более мрачному, что собиралось, подобно грозе в жаркий день. Это было чувство одиночества, когда оно приходило к ней, она долго жила с ним, а в последнее время стала ощущать его еще более остро. Теперь, пришедшее следом за отчаянным желанием, оно было еще сильнее и печальнее – а она оказалась к этому не готова. Ее глаза наполнились слезами, и она ничего не могла с этим поделать. И уйти она тоже не могла. Она не знала, внезапность ли ощущений или усталость после рабочего дня, но что-то не позволяло ей двинуться с места. Чувствуя себя раздавленной, Кэйси приложила пальцы к губам.
