Все шло хорошо до Дня Благодарения, когда неизбежно всталвопрос, как проводить праздники. Джон поссорился с дочерьми по поводу того, чтоони никак не желали, чтобы Фиона присоединилась к ним за семейным столом. Обедевицы пригрозили, что вообще не приедут домой, если Джон приведет ее. Фиона,проявляя уважение к семейным ценностям, настаивала на том, что Джон долженсогласиться на их условия, что он и сделал в конце концов, поняв, что выясненияи свары все равно ни к чему не приведут. Фиона же планировала встретить ДеньБлагодарения у Эдриена в большой компании друзей. Она честно сказала Джону, чтов любом случае предпочитает этот вариант вечеру с ненавидящими ее людьми.Трудно представить себе что-нибудь более унизительное, чем праздник в кругулюдей, которые не желают делить с тобой общество. Джон согласился с доводамиФионы, хотя и ему не очень-то улыбалось сидеть со своими обиженными инедовольными домочадцами. Ситуация была непростой, но оба — и Фиона, и Джон —понимали, что такой выход будет наилучшим в создавшейся ситуации.
Фиона замечательно провела вечер в кругу друзей. А Джонупришлось выдержать обед с молчащими дочками и суровой экономкой, подававшей едус непроницаемым выражением лица. Это была не слишком веселая трапеза. Посколькуи Джон, и Энн были единственными детьми в своих семьях и родители их давноумерли, у Андерсонов не было других родственников, которых они могли бы пригласитьк себе на День Благодарения. В праздники девочкам особенно не хватало матери. Вобщем, за столом все чувствовали себя несчастными. Обед закончился очереднойссорой. Джон сказал Хилари и Кортни, что ему надоело, что они пытаются наказатьего за смерть своей матери и за то, что он посмел полюбить Фиону.
— Я не позволю вам вести себя таким образом, —твердо сказал он дочерям, которые плакали и повторяли, что не хотят, чтобы онзабывал их маму.
— Как вы смеете говорить мне такое? — возмущенно воскликнулДжон. — Я любил маму. И люблю ее сейчас. И буду любить всегда. И никогдане забуду счастливые дни, проведенные с нею. Но это вовсе не значит, что ядолжен оставаться всю жизнь один, чтобы лучше ее помнить. Вы — взрослые люди!Неужели вы этого не понимаете? Вас нет сейчас со мной, вы обе учитесь. А ясовсем один. И я хочу быть с Фионой. Она — чудесная женщина.
— Вот и нет! — возмущенно бросила емуХилари. — Она — эгоистка! Они никогда не была замужем и не родила детей!
— Но это вовсе не говорит о том, что она плохойчеловек. Может быть, на ее пути просто не попался мужчина, который достоинстать ее мужем.
— У нее на уме — только собственный успех, она помешанана тряпках, — вставила Кортни.
Можно было подумать, что его дочери знают Фиону Монаган! Какони могли судить о ней, если видели всего лишь раз и не желали узнать получше!
— За что вы наказываете ее? И меня. А вы обе делаетеименно это. Я не заслужил такой несправедливости. И она тоже!
— Ты собираешься жениться на ней? — спросилаХилари дрогнувшим голосом.
Обе его дочери считали Фиону своим личным врагом и былитвердо намерены уничтожить ее в глазах отца. Они не дали Фионе шанса показатьим, что она — хороший человек и любит их отца. И не собирались давать. Но Джонтвердо решил, что не позволит двум взбалмошным девицам управлять его жизнью,пусть даже это будут его любимые дочери.
— Я не знаю, — честно ответил он на вопросХилари. — Не думаю, чтобы Фиона хотела замуж. Ей нравится жить так, какона живет. И, возможно, она права. После того как вы вели себя с нею, Фионавряд ли захочет стать членом нашей семьи. И иметь двух таких мерзких приемныхдочек. Она предпочтет остаться незамужней. — Джон специально не сталсмягчать своих слов. Дочери должны отдавать себе отчет в своих поступках.
Неделю назад Хилари рассказала своей самой близкой подругепо колледжу о Фионе Мо-наган. Она была горда своей непримиримой позицией итвердостью. Кортни во всем разделяла позицию сестры.
— Нам не нужна никакая мачеха! — заявила Хилариотцу.
— Вы могли бы получить мачеху и похуже, — твердосказал Джон. — Фиона — хорошая женщина. И не вам решать, каковы будут нашис ней отношения. Решать это буду я. Вы — мои дети.
И так будет всегда, сколько бы лет вам ни было. Вы ещемолоды, но уверен, что потом вы меня поймете, когда сами узнаете цену любви ицену потерь. А не поймете — тем хуже для вас. Но я не позволю вам разрушить моюжизнь.
— Мы никогда не будем приезжать домой на праздники,если ты женишься на ней, — твердо заявила Кортни.
Господи, и это его дочь, умница Кортни! Она вела себя, какпятилетний ребенок, а не как второкурсница престижного университета.
— Что ж, очень жаль. Не удивляйтесь, если выобнаружите, что обстоятельства вашей жизни несколько изменились.
Намек был более чем прозрачным.
— Ты урежешь нам содержание? — девицы явнопроверяли, как далеко они могут зайти.
Джон считал, что они зашли уже достаточно далеко. Слишкомдалеко. И был полон решимости дать им это понять.
— Не стоит испытывать мое терпение, — продолжалон. — Я буду очень разочарован, если вы не измените свое поведение, дажеесли мы с Фионой решим пожениться.
После такого «обмена любезностями» девочки бросились накухню, где немедленно состоялся «военный совет» с участием миссис Вестерман. Повсему выходило, что отец собирается жениться на этой красотке Фионе Монаган.
— Мы быстренько выживем ее отсюда, если он посмеет этосделать, — пообещала миссис Вестерман. — И полгода не продержится!
Она говорила, а Хилари и Кортни слушали и кивали головами.План показался неплохим, девушкам понравилась идея выжить Фиону из жизни отцачерез полгода. Они ни за что не хотели терпеть эту кривляку. Тем более вкачестве жены отца. Как только они избавятся от нее, отец снова будетпринадлежать им безраздельно. Если нет в живых их матери, то никто не должензанимать ее место. И никто им больше не нужен. Никто и никогда.
— А что, если отец уволит вас, миссис Вестерман? —нервничая, спросила Кортни.
Кроме отца, экономка была им обеим самым близким человеком.
— Пускай увольняет, — дерзко ответила миссисВестерман. — Вернусь обратно в Северную Дакоту, а вы сможете навещатьменя, когда захотите. Знаете ведь — вы мне как родные.
Миссис Вестерман удалось накопить немного денег. К тому жене так давно она получила в наследство маленький домик. Хозяин ничего ей несделает. Но ее уважение он утратил бесповоротно. А она его всегда так уважала!
По мнению миссис Вестерман, то, что позволяли себе ее хозяини Фиона Монаган, было чудовищным грехом.
— Мы не хотим, чтобы вы уходили, — с несчастнымвидом произнесла Хилари. — Мы хотим, чтобы вы всегда жили с нами.
Но миссис Вестерман давно решила, что в один прекрасный деньона вернется к себе в Северную Дакоту. Правда, она собиралась сделать это,когда обе девочки выйдут замуж. Они уже большие, и ждать осталось не так уждолго.
