— Что тут не знать! Это правда, — вмешался Джемс.
Райт начал:
РАССКАЗ КАПИТАНА РАЙТА
В начале 18… года наш полк стоял недалеко от Дели; как видите, дело происходит в Индии. Нам для постоя отвели заброшенный храм и сад какого-то местного бога.
Сад был чудесный, полный тени и роскошных цветов. Тропические деревья: пальмы, музы, чинары — все это переплеталось вьющимися лианами и представляло густую чащу, где змеи и обезьяны спокойно от нас укрывались.
Полковник жил в небольшом бунгало, а нам, офицерам, отвели для помещения самый храм. Что ж, это было недурно.
Толстые каменные стены умеряли жар, а узкие окна давали достаточный приток свежего воздуха.
Мягкие маты и кисейные полога обещали спокойные ночи.
Изысканный стол с обилием дорогого вина дополнили наше благополучие.
Но мы были недовольны; скука, томящая скука пожирала нас. Полное отсутствие общества, книг, а главное — женщин.
Дели, с его городскими удовольствиями, хотя и был близко, но ездить туда, ввиду неспокойного времени, было почти невозможно: требовалось разрешение командира, и отпуск давался неохотно и на срок.
Мы сильно скучали.
Крупная картежная игра, излишество в вине, соединенные с непривычной жарой, расстраивали наши нервы и воображение.
Рассказы достигли такой фантастичности, что оставалось только молчать и верить.
В самый разгар скуки нас посетил один из старожилов Индии, бывший офицер, теперь богатый плантатор и зять одного из раджей.
Он приехал по делу к командиру полка, но общество офицеров так его просило остаться на сутки и принять от него товарищеский ужин, что он, наконец, согласился.
К вечеру главный зал храма был приспособлен для пиршества.
Если стол и не ломился под тяжестью хрусталя и серебра, зато вся окружающая обстановка имела сказочно-поэтический характер.
Стены помещения были разрисованы фантастическими чудовищами: огромные слоны, пестрые тигры, зеленые змеи и между ними прелестные женщины в самых сладострастных позах. А кругом всех фигур тропическая растительность, где первое место занимали цветы лотоса.
Краски были яркие, свежие, так что при мерцающем, неровном свете свечей весь сказочный мир жил и двигался.
Впечатление жизни еще усиливалось тем, что изображения были нарисованы не на гладких стенах. Одни прятались в глубокие ниши, другие ярко выступали на огромных колоннах, поддерживающих потолок храма.
У северной стены находился мраморный пьедестал, тут когда-то стояла статуя бога, теперь пьедестал пуст.
Пиршество началось обильной выпивкой. Ужин подходит к концу.
Гость наш, до сих пор занятый паштетами, маринадами и вином, в первый раз внимательно взглянул на стены. Он вдруг побледнел и замолчал.
— А у вас, полковник, не пропадают люди? — спросил он внезапно.
Вопрос показался странным.
— За все время мы потеряли трех человек. Двух унесли тигры, а один, как думают, утонул, — ответил полковник.
— Ну, это еще милостиво! — как бы про себя сказал гость.
Ужин, или вернее попойка, продолжался дальше.
Скоро языки окончательно развязались.
— Господа, знаете ли вы, где мы пируем? — неожиданно сказал гость.
— Это храм богини Бовами, — продолжал он, — самой кровожадной богини Индии. Она самая прекрасная из женщин, но алтарь ее должен всегда дымиться свежей человеческой кровью: будь то кровь иноземца или своего фанатического поклонника. Не так давно здесь происходили чудовищные оргии. В то время, когда у ног богини, истекая кровью, лежала принесенная жертва, баядерки, служительницы храма, прикрытые только собственными волосами да цветами лотоса, образовывали живой венок вокруг пьедестала. Они тихо двигались, принимая различные позы; то свивали, то развивали живую гирлянду голых тел. Тихая, страстная музыка неслась откуда-то из пространства… Она не заглушала стонов умирающего, а, напротив, аккомпанировала им. Одуряющий запах курений обволакивал все сизыми облаками.
Наконец, страдалец испускает последний вздох, музыка гремит торжественно и победно. Танец баядерок переходит в беснование.
Огни тухнут. Все смешивается в хаосе.
Все это приезжий говорил беззвучно, смотря в одну точку, точно в забытьи.
Он замолк.
Наступила тишина. Точно кровавые тени жертв, здесь замученных, пронеслись над пирующими…
Затем посыпались вопросы:
— Откуда вы знаете, что этот храм был посвящен Бовами?
— Разве вы присутствовали на ее мистериях? и т.д.
Гость выпил стакан сельтерской воды и как-то сразу отрезвел. Натянуто улыбаясь, он ответил всем в один раз.
— Господа, не забывайте, что после вашего прекрасного вина остается только пропеть:
«Ври, ври, да знай меру!»
В ответ раздался дружный хохот.
Разговор перешел на культ Бовами. Нашелся еще старожил Индии, подтвердивший существование кровавого культа.
— Я только слыхал, — сказал он, что главное служение происходит в подземельях храмов, а жертв доставляет секта тугов или душителей. Говорят еще, что в подземельях есть особые помещения, в которых держат живыми запасные жертвы и по мере надобности закалывают их у ног идола.
— Да, в Индии все храмы имеют свои подземелья, известные только жрецам, и нет ничего удивительного, если там существуют и тюрьмы, — сказал кто-то из офицеров.
— Что подземелья, что кровавая богиня, вот бы сюда десяток-другой молодых баядерок, да еще в костюмах из лотоса! — мечтал молодой прапорщик.
— Ну, этого-то добра всегда довольно, было бы золото, — возразил старожил.
— Вот капитан Райт у нас самый богатый, за деньгами бы он не постоял! — кричал прапорщик.
Я вынул полный кошелек золота и, помахивая им, смеясь, проговорил:
— За пару баядерок: кто больше!
Вид золота напомнил о картах. Живо составились партии, и игра началась.
Мы с Джемсом отказались и вышли под колоннаду храма в сад. Бронзовый слуга-индус принес нам сигары. Курим.
— Знаете, Райт, в этих сигарах что-то примешано, — говорит Джемс.
Я и сам чувствую какой-то особенно приятный вкус. А главное, после каждой затяжки в голове шумит и куда-то тянет; хочется, а чего — и сам не знаешь. Любви, страсти, приключений. Кровь толчками приливает к сердцу.
Мы сидим в глубоких креслах. В двух шагах от нас начинается напролазная стена деревьев. В темноте блестят два глаза… Они смотрят на мен я… Не тигр ли? — проносится в мыслях.
Нет. Это человек. Вернее скелет, обтянутый темнобронзовой кожей, вся одежда которого состоит из лоскута бумажной материи вокруг бедра. Лицо окаменелое, только глаза блестят и живут.
