к нему. Девочки же находили, что Шервуд замечательный красавец, вылитый Пол Ньюмен, только высокий. И он оказывал внимание нескольким из них, так зачем ему нужен такой противный тип, как Мубер?
Мубер изо всех сил пытался обесценить приключения Шервуда в образе Вольфа, героя, которого тот себе выбрал. Доктор Сцевола, который сегодня вел группу, останавливал Мубера, но тот не унимался. Тогда доктор сказал — или пусть Мубер подчиняется правилам, или пусть уйдет к себе в комнату и подумает, каково ему будет, если его выгонят из группы.
Мубер перестал нападать на Шервуда, но все время бурчал что–то себе под нос.
Джим Гримсон слушал других только краем уха. Утром он был поражен тем, что увидел здесь Санди Мелтон. Она сидела в дальнем конце столовой с группой легких шизоидов. До сих пор Джим не знал, что Санди в больнице, и не слышал, что стало с ней после того вечера у Думского.
Он помахал ей. Она улыбнулась в ответ, продолжая разговаривать со своей соседкой. Джим решил поговорить с ней, когда представится случай.
Не мог Джим сосредоточиться еще и потому, что все время беспокоился об Орке — что случилось с ним, когда Джим его оставил? Бедственное положение Орка и его мир казались Джиму реальнее, чем эта комната и люди в ней. Не нюхали они все настоящей беды, вот что.
Джим вздрогнул, заметив, что доктор Сцевола обращается к нему и все на него смотрят
— Твоя очередь, Джим, — сказал Сцевола. — Нам всем не терпится услышать, что случилось во время твоей последней экспедиции.
Джим сомневался в том, что им всем так уж не терпится. В большинстве своем они слишком заняты собственными приключениями, чтобы интересоваться приключениями Джима. Ему, по крайней мере, так казалось. За свое короткое пребывание здесь Джим уже узнал о себе кое–что новое. Он понял, что часто приписывает другим свои чувства, хотя те ничего похожего не испытывают. В будущем надо быть поосторожнее и не навязывать другим собственные мысли и эмоции. Предполагалось, что групповая терапия должна проходить по принципу книжного клуба. Участники обсуждают различных персонажей фармеровской серии и высказывают свое отношение к ним. А также предлагают свои варианты разрешения разных ситуаций и по–своему заканчивают книги. Предлагается также комментировать, как избранный кем–то персонаж отражает проблемы и личность избравшего. Но весь этот процесс направляется и регулируется психотерапевтом. Подвергать друг друга слишком уж резкой критике не разрешается.
Одной из трудностей, с которой сталкивались участники на этой стадии терапии, было дать полный отчет о своих приключениях в карманных вселенных. Джим разделял это затруднение. Вот и сейчас, в ответ на приглашение Сцеволы, он дал лишь схематический рассказ о том, что испытал Он сдерживался, потому что считал, что все это — очень личное. Если впустить других слишком далеко в мир Орка, они, чего доброго, попытаются присвоить его. Захотят захватить его, Джима, миры так же, как властители — миры своих соседей.
Больше того, Джим был убежден, что вселенные, в которых бывают все прочие участники, существуют только в их воображении. Хотя описывают их живо и очень подробно, все это тем не менее только фантазия. Вслух он, конечно, этого не говорил. Это значило бы обесценивать миры других пациентов.
Джим окончил свой запинающийся, неуверенный рассказ. Пока он говорил, он стал чувствовать, что все это — выдумка. И другие тоже, кажется, смотрели на него с сомнением. Черт! Они не верят!
Черная Моника Брэгг сказала:
— Твой отец, то есть отец Орка, часто бьет сына. Это напоминает твоего отца, Джим. Еще твой отец непредсказуемо ведет себя и все время тебя пугает, точно как Лос. Почти все время он жестокий и суровый, но иногда бывает добрым и нежным, каким и должен быть отец. Ребенка это сбивает с толку.
— Ты про какого отца говоришь? — спросил Джим. — Про моего в этом мире или про отца Орка в том?
Моника улыбнулась, показав большие белые зубы.
— Про обоих, глупый. Правда, Лос не во всем похож на твоего настоящего отца. Он красивый и могущественный, господин и владыка всего, что имеет, а не жалкий пьяница–нищий, как твой настоящий отец.
— Моника! — мягко, но внушительно сказал доктор Сцевола. —
Пожалуйста, воздержимся от персональных замечаний.
— Да, конечно, док. Но я не сказала об его отце ничего такого, чего бы он сам не говорил. Я просто хотела показать, как Лос и эта женщина, мать Орка — Энитармон? — похожи на его собственных родителей. Одни просто отражают других, вам не кажется? В этом все и дело, разве нет? Что наш мир и Многоярусный отражают друг друга, вы ведь сами говорили. Как кривые зеркала.
— Это один из аспектов, — сказал Сцевола. — Но не стоит слишком задерживаться на параллелизмах, особенно если они столь очевидны. Или ты подводишь к чему–то другому?
— Может быть, именно различия важнее всего, — сказала Моника. — Вот, например, мать Орка под каблуком у мужа, как и мать Джима. Но она красивая, сильная и способна оказать сопротивление. Правда, до определенного предела. Может быть, потом она взбунтуется и даже убьет Лоса. Твоя мать на это не способна, правда, Джим? Но, может быть, ты надеешься, что и она когда–нибудь воспротивится отцу. Это так, Джим?
— Откуда я знаю? — запальчиво ответил Джим. — Я же ничего не выдумываю, понимаешь? Все идет своим чередом, а не так, как мне бы хотелось!
Ненадолго настала тишина, только Мубер хмыкнул.
— Конечно! — сказал Сцевола. — Мы ведь тут не книги сочиняем, помните об этом. Здесь все по–настоящему. Происходят ли события у вас в голове или вне ее, все равно они существуют. Когда человек думает, это так же реально, как…
— Когда он пукает! — выпалил Мубер и согнулся пополам от смеха.
— Да, и то, и другое преходяще, но тем не менее реально в течение своего мига — будь то миг славы или миг вони, — сказал Сцевола.
— Да ведь миллионы отцов и матерей так или иначе похожи на моих земных родителей, — сказал Джим. — И в мирах властителей тоже есть такие. Что ж тут странного. Кончай психологию разводить, ей–Богу.
Брукс Эпштейн взял слово в первый раз за сеанс. Это был высокий, чернявый и тощий парень в толстых роговых очках. Хотя он тоже был с Золотого Холма, его не оскорбляли и не презирали так, как Шервуда. Отец Эпштейна тоже был раньше богат, но обанкротился и покончил с собой. У матери едва хватило страховки на то, чтобы поместить сына в Веллингтоновскую больницу.
— Психологию разводить? — сказал Брукс. —
