Ознакомительная версия. Доступно 65 страниц из 322
– Значит, – спокойно заявил Томас, – ты не сделал ничего плохого. Вот и все, больше тут говорить не о чем.
– Мне не следовало брать это, – сказал Робби, указав на пергамент на коленях у Томаса – заметки о Граале, оставленные отцом Томаса.
Томас пожал плечами:
– Эта книга снова у меня, и я использую ее, чтобы научить Женевьеву читать. Больше она ни на что не годится.
Робби уставился в огонь.
– Прости, – сказал он.
Томас оставил его извинения без ответа.
– Теперь, – промолвил лучник, – нам осталось лишь дождаться, когда все поправятся. И тогда – домой.
К Дню святого Бенедикта они были готовы покинуть замок. Одиннадцать человек собрались вернуться домой, в Англию, а оставшемуся сиротой Галдрику предстояло сопровождать Томаса в качестве слуги. Они возвращались разбогатевшие, ибо бо́льшая часть добытых грабежом денег оставалась цела, но чем встретит их Англия, лучник не знал.
Последнюю ночь в Кастийон-д’Арбизоне Томас провел, слушая, как Женевьева, запинаясь на каждом слове, читала пергамент его отца. Сам он решил после этой ночи сжечь рукопись, ибо написанное там ни к чему не вело. Французских или английских записей в книге было немного, и он заставлял девушку читать по-латыни, пусть не понимая смысла слов, но практикуясь в расшифровке букв.
– «Virga tua et baculus tuus ipsa consolobuntut me»[34], – медленно прочитала она, и Томас кивнул, ибо, зная, что слова «Calix meus inebrians» не так далеко впереди, он подумал, что преисполненная чаша сия напоила его допьяна, оставив лишь тяжкое похмелье. Аббат Планшар был прав: поиски Грааля сводят людей с ума.
– «Pono coram me mensam, – прочла вслух Женевьева, – ex adverso hostium meorum».
– Там не «pono» написано, а «pones», – указал Томас. – «Pones coram me mensam ex adverso hostium meorum». – Он знал эту фразу наизусть и теперь перевел для нее: – «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих».
Она нахмурилась и, уставив в пергамент длинный белый палец, упрямо возразила:
– Да нет же! Тут написано «pono».
Чтобы доказать свою правоту, девушка протянула манускрипт. Свет упал на страницу, где действительно было написано: «pono coram me mensam ex adverso hostium meorum». Его отец написал фразу именно так, а Томас, читая эту строчку десятки раз, так и не заметил ошибки. Зная латынь, он быстро пробегал глазами строчки, воспринимая смысл и не обращая внимания на буквы. «Pono». «Я накрываю стол…» Не «ты», а «я».
Томас воззрился на одно-единственное, делающее различие слово и понял, что это не ошибка.
Понял, что он нашел Грааль.
Эпилог
Грааль
Волны набегали на гальку, вспенивались кипучим белым кружевом и с шелестом откатывались назад. Снова и снова, раз за разом, серо-зеленое море билось об английское побережье. Мелкий дождик мочил свежую траву, в которой, рядом с живой изгородью, где росли анемоны, резвились ягнята да шмыгали зайцы.
Чума добралась и до Англии. Томас и три его спутника проехали через пустые деревни и слышали, как ревут от боли коровы, которых некому было подоить. В иных деревнях улицы преграждали завалы, и за ними стояли на страже лучники, чтобы не пропускать чужаков, возможных разносчиков заразы: такие места Томас без возражений объезжал. Они видели наспех вырытые рвы, наполненные трупами людей, не сподобившихся отпевания и христианского погребения. Стояла весна, и по краям таких общих могил во множестве росли цветы.
В Дорчестере, прямо посреди улицы, лежал труп, и никому, похоже, не было до этого дела. Некоторые дома стояли заколоченные, и начертанный на них красный крест говорил, что внутри находятся больные, оставленные там на милость Всевышнего: умереть или выздороветь. За городом расстилались невспаханные поля. Зерно, что должно было лечь в борозды, так и осталось в амбарах умерших крестьян, но в небе, под облаками как ни в чем не бывало пели жаворонки и кувыркались ржанки.
Сэр Джайлс Марриотт, старый лорд манора, умер еще до прихода чумы, и его могила находилась в деревенской церквушке, но если кто-то из уцелевших селян и видел, как Томас проезжает мимо, приветствовать его никто не вышел. Люди сидели по домам, укрываясь от Божьего гнева. Томас, Женевьева, Робби и Галдрик ехали по пустой дороге, пока не оказались у подножия холма Липп. Впереди расстилалось море, галечный пляж и раскинулась долина, где некогда находился Хуктон. Он был сожжен сэром Гийомом и Ги Вексием, когда они еще были союзниками, и теперь от селения не осталось ничего, кроме густого колючего терновника на буграх, обозначавших места былых строений. В почерневших стенах оставшейся без крыши церкви вырос лесной орешник, чертополох да крапива.
Томас пробыл в Англии две недели. Он наведался к графу Нортгемптонскому и преклонил колени перед своим лордом, который допустил лучника к себе лишь после того, как слуги тщательно его осмотрели и удостоверились, что у него нет нарывов или каких-либо иных признаков заразы. Затем Томас передал своему лорду причитавшуюся ему треть тех денег, которые они привезли из Кастийон-д’Арбизона, и вдобавок преподнес ему золотую чашу.
– Она была изготовлена как вместилище для Грааля, милорд, – сказал он, – но сам Грааль пропал.
Граф, пораженный красотой сосуда, любовался им, подняв на свет и поворачивая из стороны в сторону.
– Пропал, говоришь? – спросил он.
– Монахи в монастыре Святого Севера считают, что его унес на небо ангел, тот самый, которому там вылечили крыло, – солгал Томас. – Так или иначе, милорд, он исчез.
Граф вполне удовлетворился этим объяснением, ибо стал обладателем пусть и не Грааля, но редкостного сокровища, и Томас, пообещав ему вернуться, отбыл со своими спутниками в деревушку своего детства, туда, где некогда овладевал навыками стрельбы из лука, и посетил развалины церкви, той самой церкви, где его отец, безумный отец Ральф, проповедовал чайкам и сокрыл свою великую тайну.
Там было тихо. И в этой тиши, в крапиве, проросшей между плитами пола старой церкви, валялся предмет, выброшенный как не имеющий никакой ценности. То была глиняная чаша, в которой отец Ральф хранил облатки для мессы. Он ставил чашу на алтарь, покрывал ее полотняной тканью и уносил домой после окончания службы.
«Я накрываю стол», – написал он, подразумевая под этим столом алтарь, на который и ставилась, как подобало, эта чаша. Томас держал ее в руках сотню раз, не видя в ней решительно ничего примечательного. В прошлое свое посещение Хуктона он нашел ее в руинах и с пренебрежением забросил обратно в сорную траву.
Теперь, снова найдя чашу в густой крапиве, лучник отнес находку Женевьеве, которая поместила ее в деревянный ларец и закрыла крышку. Сосуд подошел по размеру безукоризненно: он даже не забренчал, когда ларец потрясли. Основание чаши соответствовало слегка выцветшему кружку старой краски внутри шкатулки. Один предмет явно был сделан, чтобы служить вместилищем другого.
Ознакомительная версия. Доступно 65 страниц из 322
