Господи, как же я ревную. И волнуюсь страшно. Моя Бетани будет артачиться до последнего, даже если ночевать ей придется в ханойской канаве. Мне так одиноко, что я совсем не соображаю. Сегодня получила от нее мини-письмо – уж лучше бы написала злобное, но длинное! «Мам, привет. У меня все хорошо, не парься».
Бетани тебе писала? Вообще – пишет? Надеюсь, что да. Хорошо, что она может поговорить с кем-то взрослым. Я буду тебе очень признательна, если ты допросишь своих грубиянов из «Скрепок» и узнаешь как можно больше про Кайла. Бетани им пишет? Она нашла работу? Или ее уже тошнит от Англии и скоро она вернется домой?
Прости, я не спросила, как твои дела. Бетани говорила, что у тебя был не грипп, а депрессия, и она не знает почему, но теперь ты вернулся на работу. Как роман? Ума не приложу, как ты умудряешься сосредоточиться на таком нудном и долгом занятии.
Мне пора в больницу, я записалась на прием.
Буду благодарна за любую помощь.
Роджер
Ди-Ди!
Я не собираюсь быть посредником между матерью и дочерью. Дай Бетани насладиться Европой. Нет, она мне не писала, но она не такая, как мы в семидесятые, и вытворять всякие шизовые глупости не будет. Да, пусть она красится под вампира, но это только косметика, маска, переходный пункт, пока на свет вместо упыря не выйдет кто-нибудь настоящий. Кайл? Он тупица. Обычный смазливый паренек без малейших признаков честолюбия – иначе стал бы он работать в «Скрепках» в – сколько ему там? – двадцать четыре? Кайлы вроде него могут и в двадцать пять продавать мобильные, к тридцати они обычно раскочегариваются, покупают фургон и открывают какую-нибудь дерьмовую службу. В сорок они уже сидят в реабилитационных центрах, но, знаешь, к этому времени Кайла лет двадцать не будет в жизни Бетани. Их отношения, какими бы крепкими они ни казались, долго не продлятся. Ты прекрасно это понимаешь. Я тоже. Так что хватит беситься.
Сегодня у меня был странный день. Я заскучал по своей маме – при ее жизни такого со мной не случалось. Никогда бы не подумал, что буду скучать по этой вульгарной, злобной, старой бабенке, но сегодня в очереди к банкомату передо мной стояла женщина, которая сзади показалась мне копией матери. Такая же стрижка и цвет волос, такая же осанка – спина согнута в вопросительный знак. И на ней было платье цвета желтой охры, любимый цвет моей мамы. Я даже не догадывался, что простой цвет может иметь такое значение. В общем, первые тридцать секунд я пялился на эту женщину и даже не мог представить, что это не моя мать и что моя мать давно умерла. Я будто вернулся в детство, случайно встретил ее в банке и сейчас мне влетит по полной программе за какую-нибудь выходку. Но потом женщина в охре отошла от банкомата, это была не мама, и меня точно по голове огрели: ноги подкосились, на глаза набежали слезы. Я страшно взбесился, потому что мне и так хватает горьких воспоминаний. Я устал от потерь, а ничего нового в моей жизни не происходит.
Ди-Ди, я еще жив только потому, что умудряюсь без всякого защитного покрытия (будь то глупость, молодость, невежество или деньги – словом, без того, что позволило бы мне сладко заблуждаться) ходить каждый день на эту кошмарную работу и складывать бумагу в стопки, а еще показывать покупателям, где у нас рекламный стенд кофе «Максвелл хаус». Удивительно, как я до сих пор не въехал в торговый зал на своей машине, одним могучим и красивым движением выбив все стекла и переехав толпы людей.
Чушь собачья. Я не псих. Максимум, на что я способен – это выпить литр водки и отключиться прямо у черного хода, где обычно курят наши девчонки. Парни теперь вообще не курят, ты заметила?
Смешно: когда я пьяный гуляю в парке с Вэйном, моим псом, и бросаю ему мячик, все женщины мгновенно приходят в восторг и еще десять минут думают, будто я – настоящий мужчина.
Вот какие мысли меня порой посещают: только представь, что ты выглядываешь в окно, а луна горит ярким пламенем.
Вообрази, что у кассирши в продуктовом выросли рога.
Вообрази, что все мы вдруг начнем молодеть, а не стареть.
Вообрази, что ты стала сильнее и можешь каждый день заново влюбляться в жизнь, а не лежишь под одеялом, боясь выбраться наружу, в холод.
Перерыв закончился. Меня учат работать в отделе Карманных Персональных Компьютеров. Или «КПК» в нашем продвинутом цифровом мире.
Роджер
Роджер
Ди-Ди,
я тут подумал, что мое последнее письмо – унылая лажа, а тебе сейчас больше пригодится что-нибудь легкомысленное. Так что посылаю эти ромашки – по крайней мере на сайте были нарисованы именно они. Сначала я выбрал маленький серебряный шарик с надписью «Прости», но тебя могло стошнить. Обещаю больше не писать таких унылых писем.
Роджер
Роджер
Кому: Бетани, Ассоциация молодежных турбаз, Лондон, Веллгарт-роуд, 4. Отель «Хэмпстедская пустошь».
Через: твой тайный федексовый номер.
Бетани… сперва вот что: напиши матери, ладно? Она там с ума сходит. Все, про это больше ни слова.
Второе: спасибо, что призналась, что ходила к Джоан. В последнее время у меня действительно были кое-какие трудности, а Джоан – вовсе не фонтан милосердия. Отнюдь. Конечно, я могу выдумать какие угодно оправдания, но, честно говоря, мне просто не хотелось утром вылезать из кровати. Особенно в это время года. Спрашивается, зачем нам вообще бодрствовать? Сны куда занимательней жизни, и во сне никогда не нужно вставать на работу. И раз уж на то пошло, зачем жизнь вообще движется вперед? Какое существо ни возьми – амебу или там лося, не важно, – оно делает все, лишь бы продвинуться. Пытается, чтобы его не съели, не убили, хочет размножаться. Что за природа у этой божественной компьютерной программы, которая заставляет нас развиваться? Почему наша ДНК в один прекрасный день не скажет: «Знаешь, что? Я устала выживать, мать твою. Приехали».
Угадай, кто в этом году вешает рождественские плакаты? В точку. Вот дерьмо, а? Я чувствую себя мистером Вяком. Только подумай: кому на хрен сдались поздравления от нашей фирмы? Мне они кажутся даже оскорбительными. Я бы предпочел, чтобы какой-нибудь крупный офисный супермаркет устроил кампанию «Притворимся, что сейчас февраль». Случись такое, я бы разбил в этом супермаркете палатку, ей-богу. В феврале единственное сезонное поздравление – на День сурка. Картонный сурок напоминает покупателям, что пришла пора сменить винчестер.
Кстати, в новом году я буду работать в отделе КПК. Меня три дня учил этому паренек лет одиннадцати без элементарных навыков общения; добро пожаловать в двадцать первый век! Все, кроме меня, понимали, о чем он говорит, и – вот дерьмо! – каким же старым я себя почувствовал. В общем, чтобы больше не чувствовать себя таким старым, я вызубрил руководство пользователя наизусть, и теперь знаю про КПК все. Могу рассказать, как поставить будильник на шесть утра, чтобы разбудить твою маму в ее сто семнадцатый день рождения – если тебя это интересует. Я прямо вижу потрясение на лицах окружающих, когда я беззаботно объясню покупателю, как переключиться с грегорианского календаря на японскую систему летоисчисления. Знаю, все здесь хотят, чтобы я облажался, но я не доставлю им такого удовольствия. Управляться с КПК не так сложно, как я думал, и даже весело. Есть чем заняться по утрам, когда лень вылезать из постели.
