Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
На меня обрушивается море рукописных слов. Они рассказывают о мыслях – все думают обо мне, и еще они говорят о любви. Все любили тебя, по-прежнему любят меня и всегда готовы помочь, если понадобится. Один коллега положил в конверт конфеты. Подруга детства пишет, что понимает – все вокруг сейчас кажется беспробудным мраком. Подруга по конюшне пишет о том, как я сейчас прокладываю себе путь по «бурному морю». Мама приятельницы связала парочку голубых носочков для Ивана, которые приложены к открытке. Перебрав десяток сообщений, я прерываю чтение. Это бесполезно.
Слова не приносят утешения, открытки не воздействуют так, как задумано – или это во мне что-то не срабатывает так, как задумано? Когда я читаю открытки, ничего не происходит. Я не плачу. Не скорблю. Не испытываю тепла и благодарности. Это всего лишь кусочки бумаги с написанными на них словами. Они ничего не меняют.
Похоже, все считают, что это так несправедливо – то, что случилось со мной. Кажется, это слово – в каждом разговоре, каждой встрече с друзьями, в каждой эсэмэске. «Как несправедливо!» – говорят они. Я не знаю, что отвечать, когда они так говорят. Раздражаюсь, но пытаюсь это скрыть. Думаю, что жизнь вообще никогда не отличалась справедливостью. Ведь никто всерьез не верит, что существует справедливое распределение добра и зла, горя и радости в жизни каждого человека. Кто в это верит? Вы что, верите? Мир устроен не так. И жизнь тоже. Внезапно мне вспоминается, как мой папа умер от рака, – мне было восемнадцать, и у всех моих подруг родители были живы-здоровы. И тогда все крутили ту же пластинку. Как все несправедливо. Ты этого не заслужила. Так они говорили из самых благих побуждений. Тогда, как и сейчас, я понятия не имела, как реагировать на их участие. Я молчу вместо того, чтобы сказать, что я думаю. Это звучит зло и грубо даже в мыслях.
«Да уж, – думаю я. – Это несправедливо – то, что случилось со мной, но знаете, что еще несправедливо? То, что случилось с тобой. Ты не заслужил того, чтобы умереть. Из нас двоих ты был лучше. Ты должен был остаться жить, а я – лучше бы я умерла. Так я это ощущаю. Если уж говорить о справедливости. Что, по сути, бесполезно. Там, где я нахожусь теперь, меня совершенно не интересует справедливость. Мне кажется оскорблением по отношению к тебе говорить, что со мной поступили несправедливо. Я существую. Со мной Иван, я жива. Я выиграла, ты проиграл – меня незачем жалеть. Никакой несправедливости по отношению ко мне. Они все неправильно поняли. Это несправедливо по отношению к тебе. И больше ни к кому».
Другой комментарий, который часто слышу, – что людей «потрясла» моя судьба. Она их потрясла, напомнив им о хрупкости бытия. Некоторые говорят, дескать, сегодня вечером обниму мужа и детей особенно крепко. Не понимаю, зачем они сообщают об этом мне. Не понимаю, что мне делать с этой информацией – она лишь напоминает мне, что я не смогу этого сделать. Я не смогу обнять тебя особенно крепко сегодня вечером, я не обняла тебя особенно крепко в последний вечер две недели назад, и готова побиться об заклад, что все те, кто сейчас пойдет домой и обнимет своих близких особенно крепко, встретят с ними еще один восход. Потому что жизнь несправедлива.
Кажется, во мне говорит горечь. Я становлюсь озлобленной. И мне плевать.
Февраль 2014
Уже неделю я сижу дома, а младенец все еще не родился. Мне ужасно скучно. Вчера я обошла пешком вокруг залива Оштавикен – около четырех километров по пересеченной местности по снегу и слякоти, в обуви на слишком тонкой подошве. Проходя мимо Южной больницы, я прибавила шагу, словно надеясь за счет физического напряжения запустить роды, но ничего не произошло. Организм, похоже, привык быть на сносях, а ребеночку внутри комфортно. Слишком комфортно.
Я продолжала идти, в конце концов добралась до дома, еще раз прислушалась к своим ощущениям: началось? Есть хоть какие-нибудь предвестники? Все произойдет сегодня ночью? В одиннадцать я пошла и легла с легкой болью в паху и такими регулярными спазмами, что у меня возникла надежда – может быть, все произойдет уже сегодня ночью? Затем я заснула и проспала долго-долго. И проснулась на рассвете – по-прежнему беременная и совсем не роженица. От спазмов остались одни воспоминания. Зато разочарование стало еще более очевидным. Казалось, никогда ничего не сдвинется с мертвой точки. Мне надоело ждать ребенка. Приятно было этим заниматься восемь с половиной месяцев, но теперь я устала. Хочу перейти на следующий уровень. Хочу ребенка – хочу держать его на ручках, хочу разделить эти ощущения с тобой, это наш с тобой ребенок, которого мы будем любить до конца наших дней. Пусть уже вылезает.
Ты работаешь, как обычно. Куда ты отправляешься по утрам, я точно не знаю, однако мы договорились, что с нынешнего момента телефон у тебя всегда будет включен и ты всегда, без исключений, отвечаешь, даже если я звоню в разгар важного совещания. Сейчас это может произойти в любой момент. Мы и так на шесть дней переходили расчетную дату родов. Сумка для роддома, которая превратилась в две, пока я ее упаковывала, стоит наготове в прихожей, а холодильник забит орешками, сластями, напитками, фруктами и смузи, у которых скоро выйдет срок годности. Возможно, я слегка перестаралась, когда закупала перед родами сласти и продукты, богатые энергией. Может быть, мне и не понадобятся целых два пакета с едой. А что, если понадобятся? Лучше пусть будет, думала я, стоя в продуктовом магазине, и закупалась так, словно это был последний шанс.
Помимо ребенка, во мне растет нетерпение. Я посмотрела все фильмы, которые хотела посмотреть, попила кофе со всеми подругами, с которыми хотела попить кофе, наговорилась о том, каково это – ходить беременной, и даже побывала на трехчасовом театральном представлении без антракта. По ночам мне все труднее заснуть. Ребенок не соглашается ни на какую позу, кроме одной – когда я сплю на правом боку. Стоит мне попытаться принять какую-либо другую, он тут же устраивает мне сладкую жизнь. В тазу болит, стоит мне пошевелиться, завязывание шнурков дается мне с великим трудом, а кислая отрыжка образуется во рту при малейшем физическом напряжении, включая посещение туалета и плавные прогулки из гостиной в кухню. Пора уже со всем этим заканчивать.
Сегодня, на седьмой день после расчетной даты родов, я собираюсь поехать на метро от Сандборга до Шлюза, чтобы выпить кофе со своей кузиной, а затем купить кое-какие книги. Я воображаю себе, что у меня появится масса времени для чтения, едва появится ребенок. Представляю себе спокойные часы на диване с малышом, спящим на груди или в люльке рядом. Купила себе новую вазу для фруктов, которую хочу всегда видеть наполненной – на расстоянии вытянутой руки от дивана, на котором я без конца лежу, читаю и кормлю грудью.
Сегодня я накрасилась, надела леггинсы и короткое черное трикотажное платье. Разглядывая себя в зеркало в прихожей, я думаю, что выгляжу потрясающе. Никогда у меня не было такого прекрасного цвета лица и такой нежной кожи, как во время беременности. Мне кажется, мне очень к лицу мой животик и моя новая грудь. Думаю, мне будет их не хватать, когда все останется позади. Неспешно выхожу из дома и сажусь на метро, расписание которого к этому моменту знаю назубок, чтобы ехать в сторону Сёдермальма. Через пятнадцать минут я встречаюсь с кузиной.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
