Книга 2084. Конец Света - Буалем Сансаль

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55

Славный чиновник вздрогнул, покраснел и невнятно пробормотал, оборачиваясь через плечо:

– Я… э-э… нет… я… я его не знаю. – После чего, не дожидаясь сдачи, удрал.

Остальные реагировали примерно также, вздрагивали и убегали. Людям, которым укоротили язык или отключили ту часть мозга, которая отвечает за речь и мышление, разговаривать совсем не просто. Последний, к кому обратились друзья, вообще запутался в противоречиях:

– Я… м-м… никогда не слышал… я… я его не знаю… Он пропал… и его семья тоже… мы ничего не знаем, оставьте нас!

И он тоже смылся, не оглядываясь.

Ати и Коа были обескуражены; огромный риск, который они на себя взяли, и их невероятный поход через Кодсабад представлялись напрасными. Они сами поставили себя в опасную ситуацию вне закона; по возвращении домой их ждет стадион, и на этом процессе они станут звездами: судьи возлагали слишком много надежд на имя Коа, они будут смертельно унижены и отомстят за предательство самым радикальным образом, прибегнув к помощи кола или чана с кипящим маслом. Таким образом, возможность возвращения с повинной даже не рассматривалась.

Друзья повторяли на все лады: «Пропал!.. Как это пропал?» Они отказывались понимать это дурацкое слово, оно повергало их в ужас: «пропал», да что же это значит – что Наз мертв, что он арестован, казнен, похищен, или что он сбежал? Но зачем? А что еще может быть? Значит ли это, что его искали, выслеживали? Но почему? А его семья – где она, в тюрьме, в морге или прячется? «Пропал!.. Почему пропал?»

Вопрос «что делать» опять стал актуальным. Толком не зная, куда это их заведет, друзья отправились в мокбу, про которую говорил Ху. Она оказалась малюсенькая, симпатичная, деревенского вида, с полом, укрытым добротной соломой; молящиеся там напоминали агнцев, щиплющих траву в стойле. Друзья сразу же почувствовали усталость, накопившуюся за время перехода через Кодсабад, им требовались покой и прохлада, чтобы поразмыслить. Ситуация была безнадежная: и отступать нельзя, и идти вперед нет возможности.

Видя, что новые правоверные чем-то озабочены, к ним подошел мокби:

– Ху заходил сюда и рассказывал мне о вас. Я вижу, что вы взволнованы и вам некуда идти. Эту ночь вы можете провести здесь, но завтра ранним утром вам придется уйти. Я не хочу неприятностей, тут везде шпионы. Они не любят чужаков… Лучше всего вам встретиться с Тозом, он знает, как вам помочь. Скажете ему, что вы от мокби Рога, он сделает вам скидку.

Да кто же такой этот Тоз, если его везде рекомендуют? Завтра они пойдут к нему и проверят, есть ли такой человек и действительно ли он может найти выход из любого положения.

Ночь друзья провели в размышлениях. По всей мокбе раздавался храп крепко спящих людей, в каждом углу лежала завернутая в бурни тень: странствующие без гроша, всякие неудачники, бездомные, а то и те, кто находился в розыске. Присутствующих объединяло общее отвратительное чувство: чувство страха, липкого и болезненного, потому что будущее представлялось мрачным и сулило лишь трагедию, к тому же непосильно давила тайна, которая здесь, у подножия монументальной Кийибы Справедливого Братства, ощущалась сполна. Тут не пытались узнать, что же это такое, – действительно полезное учреждение или же громадная загадка меж четырех стен, и, по правде говоря, никто не задавался вопросами, выходившими за пределы неукоснительной покорности, ведь людям нужно было как-то терпеть ежедневные тяготы. Привычка притупляет способность замечать дисгармонию. Два друга осознали, что Справедливое Братство правит Абистаном каким-то странным способом, всеобъемлющим и уклончивым, вездесущим и избегающим сближения, и что, кроме абсолютной власти над людьми, Братство, похоже, владеет и другими силами, неведомыми и таинственными, находящимися в неизвестно каком параллельном или высшем мире. Достойные являлись людьми, но при этом, хоть и немного меньше, чем Аби, разумеется, но все же они являлись, как и он, бессмертными, всемогущими, всеведущими. Полубоги, в конечном счете. Как же иначе объяснить размах их власти на земле? Но тут кроется парадокс: если они боги или полубоги, что они делают среди людей, этих ничтожных существ, погрязших во вшах и бедах? Разве люди когда-нибудь смешиваются с клопами, червями или прочими насекомыми-однодневками? Нет, они их давят и идут своей дорогой. Сравнения не всегда уместны, это правда, но жизнь полна вопросов, а не ответов.

Прежде чем отойти ко сну, друзья решили все-таки сейчас же пойти к знаменитому Тозу. Если он все знает, все может и способен на все, что ему приписывают, то он объяснит, что случилось с Назом, позволит встретиться с ним, если он жив, или же сведет с его семьей, если Наза нет в живых или он находится в тюрьме. Кроме того, они попросят Тоза найти им убежище, что не должно представлять сложность в А19, где порядка, похоже, не было никогда. У Коа имелась одна вещь по цене золота, ни один верующий не смог бы удержаться, чтобы не пожертвовать всем ради обладания ею: письмо, отправленное лично Аби деду Коа, в котором Посланец приветствовал идеологическую позицию, призывающую к Священной войне.

Тоз оказался настоящим хамелеоном, это бросалось в глаза с первого взгляда: он мог принимать выражение лица, соответствующее обстоятельствам. Ати и Коа он принял как друг, который переживает за своих ближних. Гостеприимно жестикулируя, он произнес:

– Заходите, заходите! Брат Ху и мокби Рог рассказали мне о ваших заботах, чувствуйте себя как дома, здесь вы в безопасности.

Чувство доверия захлестнуло друзей.

А самое удивительное, что Тоз не носил национальный бурни и держался при этом совершенно естественно, а ведь раньше Ати с Коа ни разу не встречали человека в другой одежде. Бурни в Абистане был не просто нарядом, но своеобразной униформой верующего: бурни носили, как носят в себе веру, никогда не расставаясь ни с тем, ни с другим. Тут нужно немного пояснить. Бурни придумал и сконструировал лично сам Аби в начале своей карьеры в качестве Посланца. Бурны был призван отличить верующего от массы неверных и паршивых и придать величественности и уверенности в себе. Легенда гласит, что, выходя к неблагодарной толпе, требующей объяснений относительно нового бога, которого навязывали народу, Аби бросил себе на плечи первое, что попалось под руку, и это оказался отрез зеленой ткани, и Посланец предстал перед маловерными горлопанами в таком виде. И вот когда он появился, величественный, с длинной огненной бородой и в развевающейся на ветру накидке, толпа его увидела, моментально преобразилась и без каких-либо дальнейших уверток признала его пророком. Когда на следующий день Аби вышел к народу, чтобы наставить его на путь истинный, народ обратился к нему:

– О Аби, где же твой плащ? Надень его, чтобы помочь нам услышать твое учение об истине.

Вот оттуда все и пошло; народ обнаружил, что судят по наружности и верующего узнают по одежде. Импровизированное облачение, которое завязывалось шнурком на шее и, расширяясь, спускалось ниже колен, вскоре стало униформой Достойных, а затем мокби, а дальше и всех государственных работников, и так потихоньку распространилось на всех: мужчин, женщин и детей из простонародья. Чтобы распознать, кто есть кто, внизу облачение украшалось тремя параллельными полосками разного цвета: первая для определения пола – белая для мужчин, черная для женщин; вторая говорила о занимаемой должности – розовая для государственных чиновников, желтая для коммерсантов, серая для контролеров, красная для священнослужителей; третья же сообщала о социальном статусе, принадлежности к низшему, среднему или высшему сословию. Со временем полосатый код модернизировался, и для учета разнообразных ситуаций к полоскам стали добавлять звезды, затем полумесяцы, а после начали использовать изображения головных уборов – куфий, колпаков, фесок, тюбетеек или чепчиков; потом в ход пошли сандалии, а затем борода и ее разновидности. Однажды, после какой-то лихорадки, опустошившей несколько регионов, женские бурни удлинили до самых пят и укрепили системой повязок, которые сдерживали сочные выступающие части тела, а также дополнили плотно сжимающим голову капюшоном со вшитыми в него наглазниками; это одеяние назвали бурни каб, то есть бурни для женщин, отсюда и получилось слово бурникаб; одеяние изготовляли черным с зеленой полосой для замужних женщин, с белой полосой для девственниц и с серой для вдов. Бурни и бурникабы шились из суровой необработанной шерсти. Но так как всякому почет по заслугам, бурни для Достойных, называемые бурни шик, делали из бархата, всячески украшали, обшивали золотом и блестками, дополняли шелковой подкладкой, декоративной тесьмой с золотыми нитками и шапочкой из горностая и сандалиями из кожи козленка, сшитыми серебряной нитью. В комплекте шел пышный посох из розового дерева, инкрустированный драгоценными камнями. Писари и охранники Достойных тоже наряжались вовсю. Поэтому хватало одного взгляда, чтобы понять, с кем имеешь дело. В основе принципа подчинения лежал принцип единообразия и маркировки. Но реальная жизнь вносила свои коррективы: простые люди были не слишком дисциплинированными, а беднота не очень-то ценила разнообразие цветов, тем более с блестящим отливом, поэтому довольствовалась своими однообразно серыми и грязными, сплошь покрытыми латками бурни. Абистан жил авторитарной жизнью, но на самом деле на практике применялась лишь малая часть законов.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55