Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Внезапно звенит голос матери.
– Довольно!
Стучат каблуки. Шелковая удавка падает, и Эсме видит мать. Не глядя на дочь, она расстегивает неглиже и срывает его одним движением – так охотник снимает шкуру с зайца.
Растерянно моргая, Эсме оглядывает комнату. Совсем недавно она стояла перед зеркалом и, придерживая шелковый подол, поворачивалась, чтобы взглянуть на себя сзади. А теперь, в одном белье, с распущенными волосами, обнимает себя за плечи. Китти, еще в пальто, стоит у двери и крутит в руках перчатки. Отец отвернулся к окну. Все молчат.
Мать встряхивает неглиже и медленно сворачивает его, расправляя складки. Потом опускает шелковое чудо на кровать.
– Китти, – глядя прямо перед собой, произносит мать, – принеси, пожалуйста, своей сестре платье.
Шаги Китти стихают в коридоре.
– Ишбел, она не пойдет на праздник, – тихо произносит отец. – Мне будет…
Однако мать прерывает его, не дослушав:
– Пойдет. Обязательно.
– Но зачем?! – взрывается отец и вытягивает из кармана носовой платок. – Ради чего?
– У нас есть очень веская причина, – спокойно и решительно отвечает мать. Она берет Эсме за руку и подводит ее к туалетному столику. – Садись, – командует она и толкает дочь на табурет. – Надо привести тебя в порядок, – говорит она, беря в руки щетку для волос. – Мы ее приоденем, причешем, отвезем на бал, а потом… – мать с яростью проводит щеткой по спутанным волосам Эсме, – …выдадим замуж за Джейми Дэлзила.
– Мама, – дрожащим голосом выговаривает Эсме, – я не хочу…
Мать склоняется к ней и пристально смотрит в глаза.
– Твои желания никого не интересуют, – почти ласково шепчет она. – Юноша выбрал тебя. Бог знает, что на него нашло. Терпеть твои выходки в этом доме мы больше не намерены. Посмотрим, не укротит ли тебя замужество. А теперь вставай и одевайся. Китти принесла твое платье.
Жизнь порой складывается очень странно. Эсме ненавидит выражение «счастливая случайность». Однако иногда кажется, что миром что-то управляет, какие-то силы сталкиваются, время закручивается спиралью.
Айрис ведет машину мимо того самого дома. Неужели совпадение? Или что-то еще?
Каменный фасад потускнел, на садовой ограде болтаются обрывки рекламы. Большие коричневые пластиковые ящики перегородили вход. С оконных рам облезает краска.
Они шли сюда в бальных туфельках. Китти так боялась испортить любимое платье, что отказалась нести венок из остролиста и отдала его Эсме. Китти несла украшенную блестками сумочку Эсме. Когда они снимали накидки в вестибюле, Эсме потянулась за сумочкой, и Китти разжала пальцы, не поворачивая головы. Быть может, уже тогда Эсме следовало ощутить надвигающийся туман и оплетающие ее путы? Кто знает, как изменилась бы ее жизнь? Эти мысли терзали ее много лет. Знай она раньше, сумей заглянуть в будущее, что тогда? Осталась бы она на балу? Ушла бы домой?
Она ни о чем не догадалась и никуда не ушла. Сняла накидку, взяла сумочку, постояла у зеркала рядом с Китти, дожидаясь, пока та поправит прическу и поздоровается со знакомыми, а потом они пошли вверх по лестнице, навстречу музыке и огням.
Две девушки на балу. Одна сидит, другая стоит. Уже поздно, скоро полночь. Младшей девушке платье мало в груди. Швы натягиваются, едва не расходятся, и она старается дышать не слишком глубоко. Склонилась вперед, сутулится… Тщетно. Тугое в груди платье у выреза топорщится, прилегает неровно. Платье не слушается, будто чужое.
Она встала, чтобы смотреть на танцующих. Сложный танец – сложные фигуры: женщины меняют партнеров, возвращаются к прежним.
– Скоро ли полночь? – обратилась она к сестре.
Китти сидела, разложив на коленях танцевальную книжку.
– Через час, наверное, – рассеянно ответила она, перечитывая имена партнеров по танцам. – Не знаю. Я видела в холле часы. Сходи и посмотри сама.
Однако Эсме не ушла. Она неподвижно стояла у стены, глядя на танцующих, пока не смолкла музыка и пока пары не разошлись по залу. Заметив, что к ней направляется симпатичный молодой человек со светлыми волосами, Эсме отвернулась. Слишком поздно.
– Позвольте пригласить вас на танец? – спросил он и сжал ее пальцы.
Она отдернула руку.
– Пригласите лучше мою сестру, – прошептала Эсме.
Он нахмурился и громко, чтобы слышала Китти, произнес:
– Я не хочу танцевать с вашей сестрой. Я приглашаю на танец вас.
Она встала напротив Джейми и приготовилась танцевать под старинную шотландскую мелодию. Они вышли первыми. Джейми шагнул к ней, взял за руки и закружил. Ее юбка раздулась. Музыка звучала громче, барабан бил быстрее, и Джейми за руку провел ее в танце вдоль ряда партнеров; она кружилась с ними и возвращалась к Джейми. А потом они пробежали по залу, и все им хлопали, а Джейми закружил ее так быстро, что они выбежали в дверь и оказались у лестницы. Эсме засмеялась, а он все кружил ее, сначала быстро, потом медленнее, как в вальсе, обнял за талию, притянул к себе, а она подняла голову и все смотрела, кружась, на люстру, на мерцающие в вышине огоньки.
Где ладонь переходит в запястье? Где плечо превращается в шею? Как поймать мгновение, которое меняет все? Эсме часто думала, что тот вечер, когда они кружились под люстрой под Новый год, и стал для них самым важным мгновением.
Она прижалась спиной к стене, и та вдруг растаяла, пропустив их в глубь дома, и они очутились в темноте, в маленькой комнате, а музыка осталась далеко. Эсме разглядела неясные очертания мебели, кипы пальто, накидок и шляп. Джейми обнимал ее и шептал ее имя. Ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Одной рукой он гладил ее по голове, другой прижимал к себе, и Эсме решила, что от одного поцелуя вреда не будет, надо попробовать, что это такое – поцелуй, и, когда Джейми склонился к ее губам, замерла.
Странное ощущение, иначе не скажешь. Его губы коснулись ее губ, прижались к ним, рука крепче обвила ее талию. Его губы были скользкими и слегка горькими на вкус. Эсме подумала, что все это невероятно смешно. Два человека, в гардеробе, прижимаются друг к другу ртами. Эсме хихикнула и отвернулась. Он что-то прошептал ей на ухо. «Не слышу», – ответила она. А он надавил ей на плечи и осторожно, медленно опустил на спину. Пол куда-то пропал, они легли на что-то мягкое и упругое, наверное, на чью-то одежду. Она пыталась встать, а он прижимал ее обратно и говорил: «Ты же любишь меня, правда?» Тогда они еще улыбались; потом что-то изменилось, и она захотела встать, по-настоящему встать, но он не пустил ее. Она вырывалась, просила, умоляла вернуться в зал, где играет музыка. Он гладил ее шею, потом ноги под взлетевшими юбками. Она оттолкнула его, на этот раз изо всех сил. Сказала: «Нет!» И еще: «Перестань!» А когда он потянулся к вырезу ее платья и сжал ей грудь, она принялась брыкаться, едва не ослепнув от ярости и страха, и ударила его довольно сильно. Он зажал ей рот ладонью и прошипел: «Уймись, стерва». И ее пронзила такая боль, невообразимая, она представить не могла, что так бывает, ее словно прожигало насквозь, разрывало на части. Его ладонь закрыла ей рот, его голова прижалась к ее подбородку. Эсме лежала и думала, что, наверное, надо остричь волосы, вспоминала, как шумят каучуковые деревья и что у них с Китти под кроватью спрятана коробка с программками, перечисляла в уме бемоли в тональности фа минор.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
