— Еще далеко? — спросила она.
— Около пяти миль, — сказал доктор Брок, оглядываясь на нее. — У нас масса времени: не стоит волноваться, но на всякий случай давай прибавим шагу, моя милая.
Они вышли на полосу зеленой травы, растущей вокруг скал, которые выдавались вперед, как серые зубы, прорастающие из десен земли. Конни казалось, что трава — это лишь тонкий слой, который покрывал нечто спящее под землей: какую-то безымянную силу, более древнюю, холодную и суровую, чем все, с чем она сталкивалась раньше. Местами попадался вырубленный или выжженный кустарник; серые корни извивались на поверхности земли, как переплетенные змеи. Тишина и пустота вползли в ее сердце, наполняя его отчаянием. В памяти всплыло непрошеное воспоминание о том, как кружилась в своем танце тетя, и она почувствовала, что бесплодная пустота торфяных болот забирает у нее последние остатки радости. Только огромным усилием воли она продолжала ставить одну ногу впереди другой, упрямо идя по пятам за доктором Броком.
Конни устало тащилась вперед, смахивая с ресниц капли дождя. Из-за сырости было трудно идти: от физического напряжения она согрелась, ей хотелось снять куртку, но дождь все еще продолжался. Она удивлялась, как это доктор Брок может в таких условиях спокойно идти вперед, не проявляя и признака усталости: может быть, посредники драконов сделаны из более прочного материала? Как раз тогда, когда Конни почувствовала, что она уже не в состоянии продолжать путь, доктор Брок остановился у каменной ограды, чтобы перевести дух. Начинало темнеть. Огромные тучи делали небо еще темнее, чем это обычно бывает в это время суток.
— Доктор Брок? — окликнула она его.
— Да, Конни?
— Кое-что не дает мне покоя со дня испытания.
— Да? И что же?
— Мне кажется, что мистер Коддрингтон понял, что я универсальный посредник, но намеренно заявил о моем провале. Знаете, он меня терпеть не может.
Теперь, когда Конни рассказала о терзающем ее страхе, она ожидала, что доктор Брок посоветует ей не глупить. Но он ничего такого не сказал, только внимательно на нее посмотрел, прислонившись к ограде.
— Думаю, это возможно, — сказал он наконец. — Другие члены Общества не только завидуют универсальным посредникам, но и боятся их. Некоторые считают их угрозой системе, поскольку они не укладываются во все наши аккуратные классификации и категории. Айвор, наверное, из тех, кто не желает раскачивать лодку. После того как он наблюдал угасание этого дара, для него, должно быть, стало сущим кошмаром увидеть, как он возрождается в новом поколении посредников.
Конни несколько секунд обдумывала его слова. Да, это было похоже на правду, если бы не возникшее у нее ощущение, будто он невзлюбил ее еще до того, как началось испытание: как будто он уже вынес свой вердикт, едва она вошла в комнату.
— Но, что бы там ни думал Айвор Коддрингтон, это не имеет никакого значения, Конни, — продолжал доктор Брок, вставая. — Тебя будут оценивать Советники: для посредника нет чести выше, чем эта.
У Кола был самый неудачный в жизни урок езды на пегасе. Его отец явился как гром среди ясного неба и возжелал присутствовать на занятии. Сознание того, что он здесь, свело на нет все природные способности Кола.
— Нет, не так, парень! — ругался капитан Грэйвс. — Наклоняйся влево, когда он поворачивает. Ты вмиг слетишь на землю, если будешь продолжать в том же духе.
Кол еще больше разозлился на себя, когда почувствовал, что его лицо заливает краска.
— Что случилось, посредник? — участливо спросил Жаворонок. — Ты только отчасти со мной сегодня. Я не могу расслышать твой мысли.
Вот и хорошо, угрюмо подумал Кол, а то Жаворонок был бы потрясен потоком злых слов, проносящимся в голове у Кола в этот момент. Он терпеть не мог самого себя в таком настроении и не считал, что другие смогут это извинить и понять.
— Ничего, Жаворонок, — солгал Кол.
Конь помотал головой, излучая скептицизм, как фонарь — луч света, угрожая ярко осветить те уголки его сознания, которые Кол предпочел бы спрятать от посторонних глаз. Такое разоблачение было последним, чего хотел бы сейчас Кол, поэтому он наклонился вперед и громко сказал:
— Довольно, Жаворонок. Прости, но с меня достаточно. Спустись, пожалуйста.
У Жаворонка хватило чувства такта больше не расспрашивать Кола ни о чем, поэтому он молча устремился к земле и приземлился рядом с отцом Кола и капитаном Грэйвсом с одним только тихим ударом копыт.
— Не знаю, что это сегодня нашло на мальчика, мистер Клэмворси, — сказал капитан Грэйвс почти виноватым тоном, как будто чувствовал ответственность за плохое выступление своего ученика. — Обычно он совсем другой. Он просто самородок, как я вам говорил уже, с необыкновенными способностями к верховой езде.
— Все в порядке, капитан, — сказал отец Кола, бросая настороженный взгляд на сына. — Не всегда получается делать трюки по требованию, верно? Я верю вам, что он хорош: в конце концов, он мой сын. Я даже не удивлюсь, если выяснится, что у него талант!
Он сказал это в шутку, но Кол поморщился: его отец всегда был таким самоуверенным, так гордился своими способностями посредника.
Капитан Грэйвс увел Жаворонка, любовно похлопав молодого коня по плечу, а отец и сын остались на лужайке одни. День был отвратительным, холодный дождь испортил модную прическу мистера Клэмворси, расправив его черные волосы, и залил его дизайнерские джинсы. Мистер Клэмворси — или Мак, как он предпочитал, чтобы его называли, — всегда стремился выглядеть моложе своих лет, ему нравилось, когда его принимали за юношу. Кол подумал, что расправленные дождем волосы почему-то делают его старше, подчеркивая морщинки вокруг глаз: по сути, так он больше напоминал обычного папу, о котором так часто мечтал Кол.
— Итак, Кол, у тебя небольшие проблемы, да? — не слишком деликатно спросил Мак Клэмворси.
Вероятно, отец пытался изобразить интерес к его делам, но Кол услышал за этим невысказанные слова о том, что ему так часто говорили в детстве: что своими успехами он обязан генам Клэмворси, а провалами — генам матери Кола.
— Я справляюсь, все нормально.
Мак обнял сына за плечи и повел в направлении фермерского дома.
— Твоя мать в последнее время приезжала повидать тебя?
Кол пожал плечами, изображая безразличие, хотя мелькнувший перед глазами образ его потрясающе красивой матери причинил ему боль.
— Нет.
— Ха! — Мак презрительно хохотнул, подразумевая, что сегодняшняя неудача Кола каким-то образом связана с тем, что мать его совсем забросила.
Кол почувствовал прилив злости: он-то хорошо знал, что, если бы она присутствовала сегодня на занятии, это тоже было бы расценено как причина его неудачного выступления. Желая сменить тему, пока у него не сорвалась какая-нибудь грубость, Кол задал вопрос, который, он знал, всегда переключал внимание отца.
