Все равно, кто она — Лабель или другая.
Зита почувствовала такой прилив ревности, что испугалась.
В таком состоянии она вполне могла совершить что-нибудь ужасное, вплоть до убийства!
И как тогда жить дальше?
Разве она сумеет простить себя, даже если будет прощена другими?
«Лучше самой умереть, — думала она, — чем дойти до такого позора».
Но как прекрасны его поцелуи!
Ни с кем другим она не будет счастлива.
В коридоре снова послышались чьи-то шаги, на этот раз легкие и незнакомые.
Зита равнодушно отметила, как отворилась дверь в комнату отца, и шаги стихли.
«Все мужчины одинаковы».
Эти слова прозвучали у нее в голове, как будто кто-то невидимый сообщил ей банальную истину, а она ее безоговорочно приняла.
— Да, все мужчины одинаковы, — повторила она вслух.
Каждой клеточкой тела чувствовала она агонию, страх и разочарование отвергнутой женщины.
Она постигла всю глубину чувств нелюбимой супруги, которая обожает своего мужа, хочет любить и быть любимой.
«Я не такая, как мама, — рассуждала она. — Я совсем другая и никогда не смогу смириться или простить. Как можно сидеть и ждать, пока твой муж захочет вернуться!»
Зита поневоле сгущала краски, и будущее представало перед ней в самом мрачном свете.
Лучше сразу пережить агонию, чем потом годами медленно умирать от неразделенной любви.
«Ни за что! Ни за что не пойду за него замуж!»— твердо решила она.
Но все ее существо протестовало, томясь по его объятиям, и девушка знала: если он снова ее позовет, она не устоит перед соблазном быть с ним.
«Я люблю его! Люблю!»
Противоречие было столь пугающим, что Зита не выдержала и, вскочив с кровати, схватилась руками за голову.
Подошла к окну.
В темном небе таинственно мерцали звезды.
Звучала симфония любви, эхом отозвавшаяся в ее сердце.
Боль становилась просто невыносимой.
Зита нервно задернула занавеску и снова бросилась на кровать.
В комнате горела свеча, и ее свет действовал успокаивающе.
Зита откинулась на спинку кровати и оглядела комнату.
Простая, крепко сработанная мебель из темного дуба, украшенная традиционным деревенским орнаментом.
Неизвестный мастер вырезал причудливые цветы и птиц.
В таинственном свете свечи они, казалось, жили своей собственной сказочной жизнью.
Но Зите было не до сказок.
Даже мягкие подушки и легчайшая перина из гусиного пуха давили ее словно камни.
Она не находила себе места и сомневалась, сможет ли вообще заснуть.
Не думать о короле было невозможно, и она стала гадать, где он сейчас находится.
Нэви сказала, что они единственные постояльцы, значит, он не ночует в гостинице.
Тогда где же он?
Зита понимала, ей должно быть все равно, где находится человек, которого она решила навсегда вычеркнуть из своей жизни.
С какой стати она должна думать о нем?
Чем скорее он забудет о ней, тем лучше.
Зато как будет счастлива Лабель, когда он вернется.
Но воспоминание о прекрасной танцовщице снова пробудило в ней ужасную ревность.
Было такое ощущение, словно кто-то вонзил в ее сердце кинжал.
Но она твердо решила не сдаваться.
— Я все равно не выйду за него… Даже если он на коленях будет умолять!
Она сказала это вслух твердым, непоколебимым голосом.
И тут отворилась дверь.
Зита вскрикнула.
На пороге стоял король.
Глава 7
Король закрыл дверь и медленно подошел к кровати.
Он переоделся — теперь на нем был длинный черный камзол, полы его спускались ниже колен.
На шее, контрастируя с темной одеждой, был повязан белый шелковый платок.
Король выглядел необычно; длинное узкое платье делало его еще более величественным.
Зита неотрывно смотрела на него широко открытыми глазами.
От изумления у нее пропал голос.
Наконец Зита обрела дар речи и вознамерилась высказать законное возмущение.
— П… почему… вы пришли? Какое… вы имеете право… находиться ночью в моей… спальне?
— Зита, нам надо поговорить, — спокойно ответил король. — У меня нет другого выхода. По крайней мере сейчас я знаю, что вы не убежите, как сделали это не столь уж давно, и я могу быть уверен, что меня выслушают.
— Я не хочу вас слушать! Нам… не о чем говорить!
— Нет, Зита, напротив, у меня есть что сказать. Если честно, то у вас нет выбора. Вам придется меня выслушать.
— Это нечестно! Я уже приняла решение… и ничто не сможет его изменить.
Тут она спохватилась: ее наряд в данной ситуации выглядел более чем неприлично.
На ней была только прозрачная ночная рубашка, хоть и весьма изящная, отделанная тонким кружевом.
Зита бросила на короля мгновенный взгляд и повыше натянула покрывало.
Король улыбнулся и присел на край кровати.
Теперь он был совсем рядом, и ее сердце бешено забилось, норовя выпрыгнуть из груди.
Она снова ощутила знакомый трепет, и мысли начали путаться у нее в голове.
Но она нашла в себе силы и вновь сделала попытку соблюсти приличия.
— Вы не имеете права сюда входить. Вы должны понимать… что это крайне… непристойно. Папа будет сердиться, если узнает, что вы здесь!
Когда Зита вспомнила об отце, ее окончательно покинула уверенность, потому что она представила, чем он сейчас занимается в своей спальне.
Девушка растерялась.
Аргументы были слабыми.
Король смотрел на нее своим пристальным взглядом, а она ждала ответа, прекрасно понимая, что ее слова не произвели на него должного впечатления.
— С тех пор, Зита, как мы с вами познакомились, вы вели себя необычно, — наконец промолвил король, — Теперь пришел мой черед.
— Это… совсем другое…
— Почему?
— Я выдавала себя за официантку в «Золотом кресте» только потому, что мама запретила мне попадаться вам на глаза и велела все время сидеть взаперти, пока вы будете у нас во дворце!
— Не ожидал, что дочь герцога Альдросса способна на такие странные поступки, — улыбнулся король.
