Но сегодня Грабшу было не до того. Он печально помылся под водопадом в подвале, а потом пошлепал одеваться. Подмигнув наглой роже и поросячьей заднице над входом, он огляделся. Вот сад и огород, ухоженные и прополотые. Но сажать новые овощи раньше весны не получится. Напротив, в старой доброй пещере разбойника, уже замерзли первые сосульки. Он задумчиво осмотрел болото и верхушки деревьев. И шагнул в дом, лелея в разбойничьем сердце небольшую надежду.
— Олли, ты так вкусно готовишь, — сказал он. — А ты не умеешь готовить салат из камышей и осоки? Или шишки жарить? Зубы-то у нас крепкие…
— Ну уж нет, мы не кабаны и не белки, — сердито перебила его Олли. — Раскинь мозгами, может, что получше в голову придет!
— Тогда мне надо прилечь, — сказал Грабш и снова закопался в кучу сена. Скоро оттуда послышался храп. Тут Олли в ярости вскарабкалась наверх, встала коленями мужу на грудь и, дергая его за бороду, заголосила:
Он проснулся мгновенно. Скатился по шесту с такой скоростью, что чуть не ободрал кожу на бедрах, сунул ноги в башмаки и бросился прочь из дома.
— Так-то лучше, — довольно сказала Олли. Но, посмотрев в щелку под крышей и увидев, как он бежит со всех ног, она испуганно вскрикнула:
С морскими свинками за пазухой
Вечером, когда совсем стемнело, в дверь к Максу постучали. Точнее сказать, в дверь заколошматили так, что весь дом задрожал.
Пожарный Макс только что вернулся с пожара и сидел в ванне, отмываясь от сажи и копоти. Вода у него в ванне уже почернела, как чернила.
«О-хо-хо, опять где-то горит!» — подумал он, выскочил из горячей ванны, от которой шел пар, и в чем мать родила побежал открывать. Но в дверях стоял не пожарный, а разбойник Грабш — и тоже в чем мать родила. Только на ногах башмаки. От холода он уже стал фиолетово-синим.
— Ах, это ты, дорогой мой друг и спаситель! — обрадовался Макс и завел его в дом.
Грабш не отвечал. Челюсти у него примерзли друг к другу. Но, стоило ему увидеть горячую ванну, он тут же ожил, скинул башмаки и сиганул в чернильную воду, так что волна плеснула через край.
— Ты с ума сошел? — испугался Макс. — Почернеешь!
Грабш поджал ноги и лег на дно ванны, ушел под воду с головой, не показываясь, пока не оттаяло все, что онемело на морозе, а потом вынырнул черный, как негр, и промычал:
— Лучше грязно, чем холодно!
Макс покачал головой, вытерся и оделся. Потом сварил огромную кастрюлю картошки и разбил в сковородку дюжину яиц, переживая, что и этого может не хватить. А во что одеть Грабша? Разбойник уже вылез из ванны, весь в черных разводах, и ходил по квартире, оставляя за собой лужи и ручьи. Макс распахнул гардероб, вывалил из него всю одежду и принес Грабшу на примерку. Тот примерял, одежда трещала по швам, штаны рвались одни за другими. В конце концов он выбрал эластичный спортивный костюм. Правда, тренировочные штаны доходили Грабшу только до колен, а куртка не закрывала живот. Но Грабш, не долго думая, схватил полотенце, обернул им мокрую часть тела между штанами и курткой — и дело с концом.
Макс положил Грабшу в тарелку яичницу и гору картошки, но тот грустно отмахнулся и промокнул глаза бородой.
— Ты не голодный? — опешил Макс. — Тогда дело плохо. Рассказывай! Выкладывай, что случилось, дружище!
Вы не поверите, что произошло дальше: Грабш, этот громадный, лохматый разбойник, заплакал. Слезы лились рекой, так что борода промокла насквозь, а потом и яичницу смыло со стола. Макс тоже растрогался и заплакал. А когда узнал о причине рыданий Грабша, то сразу принес пододеяльник и сложил туда все продукты, какие были у него в кладовке. Более подходящего мешка под рукой не нашлось.
— Спасибо, — всхлипнул Грабш и приобнял Макса, так что косточки затрещали. — За это обещаю еще раз спасти тебе жизнь, с большим удовольствием…
Они вместе вытерли лужи в квартире, а потом Грабш попрощался.
— Погоди, — сказал Макс, — пока ты не ушел, мне надо тебе кое-что показать.
И он повел Грабша в сарай, где гордо показал ему морских свинок, которых он разводил с тех пор, как вернулся из Воронова леса.
— Держи, — сказал он и сунул ему за пазуху черную свинку, — передашь от меня Салке в подарок.
— А Лисбет? — спросил Грабш.
Оказалось, что Макс еще не слыхал про Лисбет.
— Ну ничего себе! — воскликнул он. — Поздравляю! — и он положил ему за пазуху еще одну морскую свинку, беленькую.
В отличном настроении Грабш шагал по лесу домой. Он вернулся ближе к полуночи. Олли кинулась ему навстречу и хотела обнять, но, увидав черные разводы на лице, отпрянула.
— Где ты был? — в ужасе спросила она.
— Принимал горячую ванну с сажей, — ответил он.
Детей еще не отправили на чердак, и они вертелись по всей комнате. Увидев отца, они заверещали от удовольствия.
— Я тут всем принес кое-что, — пробурчал Грабш и шмякнул Олли под ноги набитый пододеяльник.
— Разбойничал? — мрачно спросила Олли.
— Все подарки от Макса, — ответил Грабш.
Тут он достал из-за пазухи черную морскую свинку и передал в объятия Салки. Хоп! — за черной выскочила и белая. Он посадил ее на пол около Лисбет, и свинка принялась весело скакать.
Дети разинули рты от удивления, а Грабш довольно улыбался. Снова было все в порядке. Олли доставала из пододеяльника сокровища Макса: в основном, картошку, морковку и копченую свинину — обнюхивала продукты и радостно ойкала.
— Он передавал тебе горячий привет, — добавил Грабш.
Вдруг он замер и сунул руку за пазуху. Это что еще такое? Опять морская свинка! Пятнистая, черно-белая!
— Дело тут нечисто, — пробормотал он в изумлении, снял куртку через голову, не расстегивая, и вытряхнул из нее четвертую свинку. — Клянусь тебе, Макс подарил всего двух!
— У них вышло то же, что и у нас с тобой, снежинка моя! — сказала Олли и все-таки бросилась Грабшу на шею, покрытую сажей.
Но через три недели идиллия кончилась, будто не бывало: пододеяльник опустел, съедено было все до последней крошки, и у Олли снова не хватало молока. Она в отчаянии варила сенной суп, тушила сено на сковородке и заваривала сенной чай.
