Именно за время этого одинокого возвращения домой Хизер приняла твердое решение не допустить повторения прошлой ночи.
Мужчина целовал и ласкал ее, и она сохранит эти дорогие, трепетные воспоминания навсегда, ведь исполнилось ее заветное желание. У нее перехватило горло, но девушка решительно отбросила все сожаления.
Хизер достаточно рано столкнулась с человеческой жестокостью и научилась быть честной с самой собой. Она не собиралась тешить себя иллюзиями, потому что это принесло бы лишь еще более горькие, мучительные разочарования. Ей никогда не узнать, что такое любовь мужчины, настоящая любовь. А именно это и было для нее самым главным.
Риск был слишком велик, а цена непомерно высока. Хизер захотелось плакать, но она справилась с собой. Она больше не позволит Дамиану прикоснуться к себе, потому что от его близости просто теряет голову. Лучше раз и навсегда все прекратить. Конечно, лучше. Но как больно…
Глава 10
Праздник в честь папиного дня рождения был в самом разгаре. Гостей собралось немного, но зато пришли самые близкие друзья и соседи. Хизер смотрела, как ее мать взяла отца под руку. Майлз засмеялся и ласково похлопал ладонью по руке жены, потом наклонился и поцеловал ее в губы.
Сердце Хизер сжалось от пронзившей его острой боли. Подобные картины не были ей в диковинку, потому что родители никогда не стеснялись проявлять свои чувства на людях. Но сегодня… сегодня все было по-другому.
Она откровенно завидовала их близости, тому, как им легко друг с другом, завидовала их взаимной любви… И одновременно презирала себя за это.
Праздник начался еще днем на южной лужайке поместья, а сейчас гости уже начали потихоньку разъезжаться. Виктория шла по направлению к тому месту, где сидела Хизер, с наслаждением подставившая лицо теплым лучам заходящего солнца и легкому дуновению теплого ветерка, напоенному ароматом луговых трав.
Виктория чмокнула дочь в щеку и с видимым облегчением опустилась в кресло.
– Наконец-то представился случай передохнуть, – проговорила она и обеспокоенно поинтересовалась:
– Как ты думаешь, все идет как надо?
– Твои званые вечера, мама, всегда проходят как надо, – улыбнулась Хизер. – И всякий раз ты беспокоишься из-за пустяков.
– Такова уж, видно моя материнская доля, – вздохнула Виктория.
Хизер продолжала улыбаться, но внутри у нее было пусто и холодно. Ведь ей никогда этой доли не узнать…
– Во всяком случае, я рада, что все закончилось. – Виктория, одетая в бледно-голубое вечернее платье, которое очень шло к ее глазам, казалась молодой как никогда. Она внимательно посмотрела своими удивительно ясными голубыми глазами на дочь. – Последний раз мы с тобой говорили по душам чуть ли не несколько лет назад, – весело заметила она. – Ты у нас теперь редко бываешь. Это из-за вашей размолвки с Беа?
Хизер в первый момент даже растерялась. Хотя чего удивляться – она как-то упустила из виду, что ее мама из тех людей, которые всегда говорят то, что думают. Она опустила глаза и посмотрела на свои сложенные на коленях руки.
– Мне тогда показалось, что Беа ведет себя слишком развязно. Я была не права?
– Я не знаю никого с такой ясной головкой, как у тебя, дорогая, – рассмеялась Виктория. – Когда я вышла за твоего отца, то частенько подумывала, а не обратиться ли к тебе за советом, а тебе-то было всего восемь лет! Между прочим, Беа бывает капризной и своевольной, так что ей полезно узнать, что не всегда может быть так, как хочет она.
– Но я разговаривала с ней недопустимым тоном!
– Такое случается с каждым сплошь и рядом, – мягко возразила Виктория. – Мы все люди и, бывает, срываемся. Не принимай это так близко к сердцу, милая.
– Так ведь я довела ее до слез! А, между прочим, я не могу вспомнить, чтобы из-за тебя или из-за папы я когда-нибудь плакала.
– Знаешь, мне кажется, что ты слишком строга к себе и многого от себя требуешь. Боюсь, что иногда слишком многого. – Виктория протянула руку и погладила Хизер по щеке. – У тебя усталый вид, дорогая.
Хизер старательно избегала ее взгляда.
– Да нет, я прекрасно себя чувствую, мама. Просто не очень хорошо спала сегодня ночью, вот и все.
Слова прозвучали своего рода извинением, и обе прекрасно это поняли. Виктория прекратила расспросы и, взяв руки Хизер в свои, негромко проговорила:
– Дорогая моя, если ты когда-нибудь захочешь поделиться – Боже мой, чем угодно, какая разница! – то помни, что всегда можешь прийти ко мне.
Хизер замерла. Мама знает. Знает, что между нею и Дамианом что-то произошло… Но она не может ей рассказать, она вообще никому про это не сможет рассказать!
Собравшись с силами, Хизер выдавила из себя улыбку:
– Я помню, мама.
Виктория внимательно посмотрела на нее и непринужденно перевела разговор на другую тему.
Через некоторое время, когда Виктория вернулась в дом, чтобы убедиться, что с обедом все в порядке, Хизер поднялась и направилась к отцу. Он стоял возле изгороди и с легкой улыбкой наблюдал за серым жеребцом, рысцой пересекавшим выгон.
Услышав ее шаги, Майлз обернулся, и его улыбка стала шире.
– Он летит, как ветер, ты только посмотри! – проговорил он и, помолчав, добавил:
– Знаешь, я назову его Пегас! Как ты думаешь, Хизер?
– По-моему, ему очень подходит это имя, папа.
Отец рассмеялся и хитровато прищурился:
– Значит, так и будет. Ты сейчас очень довольна собой, не так ли, кроха?
Моя кроха. Так он ласково называл ее еще в раннем детстве. Хизер рассмеялась:
– Думаю, у меня есть на то причина, папочка. Но я хочу спросить тебя о том же – ты доволен моим подарком? Или, может, тебе хотелось получить племенного барана?
– Тоже неплохо, но племенной баран не мчал бы меня с такой скоростью, – отшутился Майлз.
Хизер выразительно оглядела с ног до головы высокую фигуру отца и с серьезной миной и деланным сожалением проговорила:
– Боюсь, племенной баран вообще никуда не смог бы тебя умчать!
Не выдержав, Майлз от души расхохотался. Отсмеявшись, он посмотрел на дочь:
– Честно говоря, я и не подозревал, что ты так великолепно разбираешься в лошадях. Где же ты его откопала?
– На самом деле, папа… – начала было, Хизер, и тут же осеклась, но потом договорила:
– Мистер Льюис и я съездили на днях в Камберленд к коннозаводчику по имени Фергюссон.
– К Фергюссону? Потрясающе! Да ведь его лошади славятся что здесь, что в Париже! – Майлз слегка приподнял бровь:
– Надо думать, он заломил хорошенькую цену.
– Да, запросил недешево. Однако торговаться меня научил настоящий знаток этого дела. Как ты думаешь, кто это?
