— Он в первый раз тебя ударил?
Она опустила глаза. Стрейкен извинился и попросил забыть его вопрос; не его это дело.
— Майк все время пытался меня переделать. Ему нужна жена-домохозяйка. Дойная корова, рабочая лошадка. В духе его семейных традиций. Он из такой, знаешь, семьи из Филадельфии: традиции, то, се, старомодные ценности. Большой дом, большая лужайка перед домом, большая машина, большое эго. Он привык все делать по-своему. Ему не нравилось, когда я не давала ему спуску и отвечала наперекор. Он к этому не привык. Ему надо, чтобы у женщины рот был всегда закрыт, а ноги раздвинуты. Я не знаю, как вообще связалась с ним.
— А теперь все кончено?
Банбери Стрейкен, что ты творишь?
— Да. И слава богу. Я должна была послать его подальше уже давно. Он никогда не был в моем вкусе.
Стрейкен протянул вперед руку.
— Я Эд Стрейкен.
— Черт, — сказала она, — а я-то думала, что ты сэр Ланселот, пришел и спас свою даму. — Она протянула ему руку. — Я Кей Ти. Кей Ти Люкер.
— Кейти или Кей Ти? — Стрейкен подумал, что она сказала «свою даму», а не просто «даму». Как будто она уже признала себя объектом его притязаний. Ему это понравилось.
— Второе.
— От чего это сокращение?
— Извини, дорогой. Тебе придется узнать меня гораздо лучше, прежде чем я тебе это объясню.
— Насколько лучше? — спросил он и внезапно пожалел. Он мог бы помнить, что у Кей Ти был тяжелый день. Он слишком сильно давил на нее.
— Ты что, не расслышал, Ланс? Гораздо.
— Ты откуда?
Ну, по крайней мере, это было лучше, чем ничего. Пока.
— Из Форт-Уэйна, к сожалению.
— Почему «к сожалению»?
Он ждал, что она просто скажет «Америка». Форт-Уэйн — такой уровень деталей, который ему был не нужен. Он понятия не имел, где это. Впрочем, звучало интересно.
— Форт-Уэйн находится в Индиане. Там ничего нет. Только пара фабрик и большое шоссе.
— А ты-то что там делаешь, если там ничего нет?
— Я ничего не делаю в Форт-Уэйне. Я уже много лет назад уехала из дома. Черт возьми, Ланселот, сколько, ты думаешь, мне лет?
— Двадцать восемь?
Кей Ти засмеялась и ткнула Стрейкена в грудь.
— Да. Спасибо уж. Вот спасибо.
Вот, пожалуйста, опять. Этот невозможный тон голоса, непонятный. Как, черт возьми, понять, что это означает? Он не знал, правильно он предположил или нет.
— Ну, уехала ты из Индианы. А дальше что?
Они проговорили еще полчаса. Кей Ти немного рассказала Стрейкену о себе. Как она уехала в Принстон изучать драматургию, а потом в Нью-Йорк, где ее брали на мелкие роли в рекламах и мыльных операх. Как она встретила Майка за кулисами театра на Бродвее после того, как его страховая компания спонсировала постановку «Укрощение строптивой», в которой она играла Кейт. Стрейкен знал о пьесах Шекспира немногим больше, чем о городках штата Индиана, но сообразил, что Кейт — именно та, которая строптивая, а Кей Ти взяли с первого прослушивания. Судя по утреннему представлению, не похоже было, что ее кому-то удалось бы укротить.
Стрейкен испытывал слабость к симпатичным девочкам, способным ссориться и драться на улицах, и разговор их шел легко. Кей Ти говорила с ним как со старым другом. Теперь, когда Майкл был послан подальше, она сказала, что ей больше незачем торопиться домой. Стрейкену она нравилась. Она ему очень нравилась.
— Ты здесь на каникулах? — спросила она его.
— Ну, типа того. Бизнес и удовольствие. Я подводный фотограф.
Он ждал ее реакции и был немедленно вознагражден, когда ее глаза загорелись. Он как-то знал одного рекрутингового консультанта, который имел значительный успех у женщин, рассказывая им, что работает дрессировщиком дельфинов; и хоть работа Стрейкена была далеко не такой интересной, как дрессировка дельфинов, он был рад, что не надо врать.
— Круто, — сказала она, — тебе помощь какая-нибудь нужна? Я хорошо ныряю. А еще у меня квалификация спасателя.
Стрейкен отхлебнул пива и покачал головой.
— У тебя уже есть ассистент?
— Нет. Я работаю один.
В принципе, это было нетипично. Большинство подводных фотографов обычно брали с собой кого-нибудь, иногда в качестве модели, иногда подержать запасное оборудование. Но для Стрейкена фотографирование было удовольствием, и ему помощники приносили больше проблем, чем пользы.
— Ну, давай, здорово же будет. Я не кусаюсь.
Стрейкен не мог удержаться от смеха. Было бы очень соблазнительно. Но, с другой стороны, опять же дополнительные сложности. Если он когда-нибудь найдет Пили, то не станет рассказывать ему о цели своего приезда на Тиоман, а уж совершенно незнакомому человеку он точно не будет ничего говорить. Кроме того, желание нырять с симпатичными девушками резко пропало после Кюрасао.
— Любезное предложение, спасибо, но ответ все же — нет. Может быть, мы можем понырять вместе здесь, но на Керкуллы я поеду один.
— Ты едешь на Керкуллы? Слушай, ты обязан взять меня с собой! Ну пожалуйста!
Стрейкен поморщился. Он уже немного выпустил ситуацию из-под контроля. Проводить время с Кей Ти, должно быть, просто здорово и очень весело, но в данный момент его приоритетом было наследство. Он сменил тему.
— Чего же ты ищешь, если не тихой семейной жизни?
— Приключений. Как и любой другой человек.
— Далеко не каждый человек ищет приключений.
Кей Ти посмотрела на него с жалостью. Потом улыбнулась.
— В мире есть два типа людей, Ланселот. Те, кто ищет приключений, и те, кто вне поля моего зрения.
Стрейкен широко улыбнулся, но ничего не успел ответить.
— Прекрати так смотреть на меня! Хочешь еще пива?
Стрейкен поднялся и положил руки на барную стойку.
Он пытался не улыбаться. Мисс Люкер была настоящим фейерверком, девушек такого типа он очень любил. Иногда жизнь просто играет не по-честному.
— Нет, спасибо, — сказал он, — и не беспокойся, как я смотрю на тебя, ты не в моем вкусе.
30
Пили Паранг наблюдал за ними с близлежащего пляжа.
Было уже больше девяти часов вечера, но песок еще не остыл, и Пили лежал животом на песке, впитывая его тепло. Он скурил косяк почти до конца. Если бы он был меньше поглощен наблюдением, то заметил бы, что бычок уже обжигает ему пальцы. «Пальмы» были открыты, там сидел всякий сброд, и хотя он сам ничего слышать не мог, все равно усваивал полезную информацию о флиртующих белых туристах с Запада.
— Он сказал, что он мой друг?
