— Неужели вы думаете, — ответила Ирэн, — что мое замужество повлияет на судьбу Карла? Как это могло бы быть? Как вы можете думать, что я так тупа и бесчувственна, что могла бы выйти замуж за Жана, если бы заметила, что он хотя бы раз чем-нибудь обидел Карла или способен был сколько-нибудь дурно на него влиять? Вы говорите о жертве, вы говорите, что мое замужество означает принесение Карла в жертву? Между тем вы сами несколько месяцев тому назад уговаривали меня выйти замуж, даже намекали, что я должна это сделать.
— Когда я говорила с вами о замужестве, — с горечью сказала Ванда, — я думала о браке с человеком вашего круга, вашего класса, а не с каким-то пришельцем.
— Потише, потише, — сказал Рудольф мягко.
— Нет, надо говорить громче! — крикнул Франц. Наступило молчание.
Ирэн переводила глаза с одного на другого. Затем она медленно взяла свой мех, лежавший на стуле.
— Пожалуйста, распоряжайтесь здесь как дома, если вам что-нибудь понадобится, — сказала она спокойным и беззвучным голосом, направляясь к двери.
— Я хочу сказать вам, Ирэн, — начал с жалким видом Ганс.
Она посмотрела на его расстроенное лицо.
— Вы тоже? — спросила Ирэн.
Ганс смущенно забормотал. Лицо его вспыхнуло. Ирэн остановилась в дверях.
— Я выхожу замуж, — сказала она, — в соборе Св. Стефана в этом месяце.
ГЛАВА XXIII
Слух о предстоящей свадьбе Ирэн и Жана моментально вызвал большой шум вокруг особы скрипача. Эбенштейн захлебывался от восторга.
— Пятьдесят процентов, — гремел он, — мой мальчик, ваша цена поднялась сразу на пятьдесят процентов!
Он поспешил устроить второй концерт Жана. Зал был набит битком. Несмотря на повышенные цены, все места были проданы. Жан горел, он был чрезвычайно доволен жизнью, самим собой, Ирэн и Эбенштейном. Он жил полной жизнью. С Ирэн он виделся ежедневно. Их свадьба была назначена на десятое июня, накануне главных скачек на большом ипподроме Пратера. Ирэн испытывала попеременно то лихорадочное счастье, то жестокое уныние. Ей недоставало привычного круга знакомых, в особенности Ванды. Дядю Габриэля она навещала очень часто, но больше всего времени у нее уходило на разные приготовления к свадьбе.
Однажды вечером она зашла к старому ученому и принесла букет ранних летних цветов. Комната не была освещена, и мягкий полумрак окутывал ее, делая неразличимыми все предметы. Она прошла через комнату, не заметив человека, сидевшего рядом с креслом дяди Габриэля.
Человек этот встал и взглянул на Ирэн. Это был Теодор. Прохладный и душистый дождь цветов пролился на дядю Габриэля.
— Как поживаете, Ирэн? — спросил Теодор. — Я узнал в Египте, что дядя Габриэль очень болен, и немедленно поспешил к нему.
— Правда? — сказала Ирэн.
Теодор стоял, положив руку на плечо старика.
— Дядя Габриэль и я считаем себя обязанными сказать вам одну вещь, — начал Теодор очень хриплым голосом. — Дядя Габриэль сообщил мне, что вы собираетесь выйти замуж за человека, которого я послал с рекомендацией к Ванде, чтобы она ему помогла, за Жана Виктуара.
Он помолчал минуту, потом продолжал:
— Вы его любите, и поэтому я ничего не могу сказать, во всяком случае меньше, чем кто-либо другой. Только одну вещь я должен буду сказать. Вы верите ему, так как вы его любите. Я бы ему не доверял. Он человек позы, как все люди его профессии. И его ничто не исправит!
— Я думала, что вы меньше, чем кто-либо другой, собираетесь вмешиваться в мои дела, — ответила Ирэн.
Теодор беспокойно мотнул головой. Он уже наполовину протянул свою руку, но взял ее обратно и вышел, не говоря ни слова, из комнаты. Ирэн наклонилась и подняла упавшие цветы.
— Они чудесно пахнут, — ласково заметил старик, — не уносите их так быстро отсюда.
— Почему вы не браните меня, не сердитесь на меня? — пылко спросила Ирэн. — Я обидела человека, которого вы любите больше всего на свете. Вы не одобряете мое замужество. Вы не говорите этого, но я чувствую. Дядя Габриэль, — она поймала его тонкую руку, — неужели никто из вас не хочет, чтобы я была счастлива?
— Я горячо желаю вам счастья, — сказал старик очень спокойно, — но я боюсь за вас. И я горько упрекаю себя. Вы не должны были выходить замуж за Карла-Фридриха. Я должен был помешать этому, но был в отъезде и слишком поздно вернулся. Теперь, когда я стал так стар и слаб, я вижу, что никто не имеет права вмешиваться в жизнь другого…
Наступило длительное молчание. Затем дядя Габриэль заговорил опять:
— А что будет с маленьким Карлом? Я слышал, Виктуар скоро едет в длинное турне?
— Карл останется в замке с няней. Но к Рождеству мы уже вернемся.
Старик утвердительно кивнул головой. Ирэн встала.
— Я должна идти, мой дорогой друг. Она поцеловала его на прощание.
— Может быть, зажечь свет? Когда я стану выходить, я пришлю к вам Амадео.
Жан встретился с Ирэн в кондитерской Демеля. Когда она вошла, он стоял под электрической лампой, великолепно освещавшей его волосы.
— На меня все здесь таращат глаза, — шепотом сказал он Ирэн со смехом. — Вы знаете, моя дорогая, вы выглядите очень усталой; или это шляпа делает вас такой? Она мне не очень нравится.
Ирэн и так уже была измучена впечатлениями, а тут еще это замечание! Оно взволновало ее. Она ждала, что Жан приласкает ее, утешит, а он вместо этого заговорил о шляпе.
— Ничего не поделаешь, если я плохо выгляжу, — попробовала она отшутиться. — Остается только вас пожалеть.
Жан сидел вполоборота на своем стуле, продолжая поглядывать на компанию актрис в углу. Он молча взял поданную кельнершей тарелочку и с щегольским видом направился к стойке, находившейся неподалеку от группы актеров, чтобы выбрать себе пирожное. Вернувшись к столу, он критически оглядел Ирэн.
— Мы попали сюда в плохой час. Еще мало публики, дорогая, — сказал он, энергично принимаясь за пирожное.
Он выглядел по-мальчишески беззаботным и таким довольным, что нельзя было даже обижаться на его равнодушие.
— Знаете, — сказал он, наклонившись вперед, — я получил сегодня от Эбенштейна невероятно крупный чек.
Он гордо вытащил его из своего бумажника и показал Ирэн.
— Поздравляю, мой друг!
— Я кое-что приготовил для вас! — Его глаза сверкнули. — Я покажу вам это в автомобиле.
— Мне кажется, что я не видел вас целый год, — сказал он, когда они сели в автомобиль. Он обнял Ирэн за талию. — Милая, снимите вашу шляпу!
Она сняла ее.
