Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
Попа привозил. Не помогло. И попу досталось.
Бросил ведь мужик заимку. Но и тому казаку, врагу своему, сказал:
— Поселишься на том месте — зарежу. Так и знай.
С тех пор зимовье брошено. Рушится потихоньку. И никто около этого нечистого места даже близко не ночует.
Правда, один раз ночевал там отец Грушанки. Теперь уж лет пять тому будет. Тятька-то тарбаганами тогда промышлял. Тоже страху натерпелся. Ночью показалось, что от двери песком понесло. А на дворе конь боязливо ржет, с привязи рвется. Выскочил тятька, а коня уже нет. Только топот слышно.
Жутко ночами около заимки. Никто не остановится на отдых около нечистого места, не возьмет на развалившемся дворе щепку для костра.
…Сотня Николая Крюкова возвращалась в полк, не выполнив задачи. Чипизубов со своей бандой как сквозь землю провалился. Настроение у всех было невеселое. Ехали медленно, оттягивая встречу с Осипом Яковлевичем.
Отставший от сотни Филя Зарубин нашел Крюкова в голове колонны.
— Товарищ командир Кольша, сзади скачет кто-то. Я по делу спешился, слышу — топотит. Один. Ухом на землю — точно, скачет. А сзади нас ведь никого нет.
Николая сообщение оставило равнодушным.
— Возьми человека три-четыре, узнай, кто там ночами шляется.
Филя, Федька, Григорий Эпов отстали от сотни, положили ружья поперек седел.
Григорий после памятной истории с Тропиным отсидел под арестом больше недели. И под настоящим арестом, с часовым. Все в поселке считали Эпова безвинно пострадавшим, а к Осипу Яковлевичу даже ходила делегация, подобранная горбоносым, просила выпустить Григория как можно скорее. Григорий мог бы крепко поплатиться за такое несение службы, но за него вступилась и тетка Смолина, Екатерина Прокопьевна: «Да я бы этого Тропина руками своими разорвала. Забыл, как меня плетьми за тебя хлестали. Такого сраму мужик не всякий выдержит. Отпусти Гришку».
Топот приближался.
— Да это баба, — разочарованно присвистнул Филя.
Грушанка ойкнула, только сейчас заметив стоящих поперек дороги темных всадников. Но людям обрадовалась. Натянула поводья.
— Ну-ка подъезжай, девка, да расскажи, куда это ночью ты едешь.
— Вы кто? — в свою очередь спросила Грушанка, осмелев. — Партизаны?
— Экая ты, партизаны…
— Мы, может, из дикой сотни барона Унгерна, — поддержал Филю Федька и тут же получил крепкий тумак от Григория, вспомнившего свою первую встречу с партизанами.
Грушанка, услышав голос Стрельникова, пригляделась к парню, обрадовалась.
— Ты ведь рыжий! Ты у нас в Тальниковом бывал и на вечерку приходил. И отца моего знаешь, Пешкова Евграфа.
— Это который за границу убежал?
— Вот-вот. Значит, партизаны?
И девка торопливо рассказала, как к ним в поселок пришли белые, как она решила скрыться от них, как она испугалась, увидев на дороге людей.
Сотню догнали быстро.
— Да что ты говоришь! — обрадовался Николай, выслушав Филю. — Где эта девка?
Но Грушанка ничего дельного не могла больше сказать.
— Не знаю, сколько белых было. Но вроде немного. Еще с хребта слышала, как стреляют. Три раза. И все. И куда мне теперь ехать?
— Погуляй по степи до света. И спокойно домой возвращайся.
— Я вас не видела.
— Ну, ясное дело.
Федька задержался около Грушанки.
— Это ты чего меня рыжим называешь?
— А какой ты?
— Не видишь — красный. Из-за того и к красным пошел. Нельзя же мне такому у белых служить.
— Выдумываешь тоже… Разговорчивый ты. У нас в Тальниковом таких нет.
Федька довольно ухмыльнулся.
— А я тебя помню.
— Ой ли?
— Тогда, на вечерке, ты все в углу сидела. Тоскливые у вас вечерки.
— Тоскливые. Народу мало, — с готовностью согласилась Грушанка. — Чуть подрастут — замуж.
— А ты замуж не собираешься?
— Нет, — Грушанка ответила и покраснела. Благо темно, не видно. Обрадовали Грушанку Федькины слова о том, что вспомнил он ее, не забыл. А забыть-то было немудрено. Не плясали вместе, не провожались. Да и виделись-то всего один раз. Только — говорят, так в жизни бывает — запал ей в душу приезжий парень. А отчего запал — непонятно. Ни красоты в нем, ни стати великой. Вот тогда и стали казаться вечерки малолюдными да скучными.
Стороной не раз слышала Грушанка, что ходит рыжий парень с партизанами. А тут встреча негаданная, нечаянная. Как колдовством навороженная. Угадай Грушанка по другой дороге — и не встретились бы, разминулись. Не случайно это. Судьба.
— Ну ладно, увидимся в Тальниковом. В гости приду, — Федька сказал это весело и, пришпорив коня, поскакал догонять свою сотню.
Через час сотня подошла к Тальниковому. В предрассветной мути неясно проглядывают его дома.
Тальниковый — поселок маленький. Дворов двадцать пять. Одна широкая улица. От северных ветров прикрывает поселок крутая сопка.
Николай решил пойти на поселок в конном строю, с двух сторон.
Размахивая клинками, завывая и свистя, сотня ворвалась на широкую улицу. Залаяли собаки, захлопали двери, гулко ударили выстрелы.
Только у дома, выбранном хорунжим для ночлега, белые оказали сопротивление. Петр Пинигин, прильнув к заплоту, торопливо вгонял в ствол патроны. Всадники приближались. Уже видны распяленные в крике рты, уже можно различить злые лица. Вон скачет на сухом жеребце сын Алехи Крюкова, вон крутит шашку красноголовый Федька.
Пинигин поймал на мушку Николая — в командирах ходит сынок Алехин, — но в это же мгновение увидел Лучку. Палец замер на спусковом крючке. Хорошо стреляет Петр. Сейчас кто-то упадет на землю. Николай или Лучка. Лучка или Николай.
Дрогнули губы у Петра, и мушка плотно приклеилась к Лучкиной груди. Хлопнул выстрел, толкнуло прикладом плечо.
Парень запрокинулся, повалился с седла. Зацепился ногой за стремя — летел по улице испуганный конь, — бился Лучка головой о землю. Но вывернулась нога, остался в стремени только унт, упал Лучка в пыльную дорогу.
Видел Федька: почти в упор, прямо с коня, стреляет хорунжий. Показалось: выстрелил погонник и сник гармонист Лучка.
С дикой матерщиной бросился Федька к хорунжему. Но Чипизубов поднял коня на дыбы, отбил Федькин удар, махнул через плетень, на заполье.
— Уйде-е-т! — не крик, а хрип.
Федькин конь не хуже чипизубовского. И свежий у него конь. Пригнулся парень, гикнул — и за хорунжим.
Ржала, кричала, сверкала шашками на утренней улице потная свалка. Рвали друг друга обезумевшие кони, брызгали кровью казачьи глотки, падали с неба чьи-то звезды.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
