Кроме того, она могла полюбить его. Она могла наставить его на путь истинный. Разве великие женщины прошлого не посвящали себя такой цели? Тут она вспоминала неукротимую и бесстрашную Клариссу, в честь которой ее и нарекли именем Клара. Только посмотрите, какое действие она оказала на беспринципного джентльмена. А почему нет? С помощью любви Клары он мог открыть для себя все, что только возможно, все, что можно было бы довести до счастливого конца так, как это бывало в его излюбленных романах и поэмах.
Клара Бреретон видела для себя несколько возможностей. Ясно представляя себе характер намеченной жертвы, она намеревалась думать за двоих и добиваться предмета своей любви до конца.
Со своей стороны, этот неисправимый фантазер и мечтатель прятал в рукаве несколько сюрпризов. В последнее время он часто размышлял о своем будущем, намного больше, чем могла предположить его тетка, взвешивал каждую возможность и разработал хитроумные, но практичные планы. Его внимание не могла не привлечь та все более возрастающая привязанность, которую его добрая тетка испытывала к молодой леди. Он принялся изучать эту привязанность. Могла ли она повлиять на его собственные перспективы? Он уже обладал титулом, то есть правом на отличие; но с тех пор как много лет назад эта леди вышла замуж за его покойного дядюшку, он решил, что имеет право рассчитывать на большее. Леди Денхэм обязана была позаботиться о его будущем. И, разумеется, так она и сделает! Однако в последнее время за ней превосходно ухаживали; вероятно, она могла испытывать такую радость от своего открытия, что вполне могла передумать. Создавалось впечатление, что он и его сестра — лишние в обществе леди Денхэм.
Следя за ее поведением в последнее время и разговаривая с ней на эту тему, он впервые ощутил серьезную опасность.
— Я вижу, мадам, что ваше молодое дарование — этот цветок в вашем саду, — выразился он однажды, — цветок, заслуживающий в ваших глазах всяческого внимания, — такое декоративное создание, в самом деле превосходная служанка.
Ответ леди Денхэм прозвучал исчерпывающе:
— Восхищение моей кузиной кажется мне всепроникающим, подобно морскому воздуху, так часто я слышу похвалы в ее адрес. Должна признаться, что она и в самом деле хорошо руководит прислугой и с поразительной легкостью ведет мое хозяйство: мой стол — само совершенство. Не буду отрицать, что весьма благосклонно отношусь к ней, отношусь как к члену своей семьи, поскольку она и в самом деле безупречно справляется с работой.
Он хорошо ее слышал и понял, как должен действовать.
Глава восемнадцатаяОднажды утром, вскоре после происшедших событий, в округе поднялся страшный переполох, когда в гостиницу прибыл дилижанс, на запятках которого стоял лакей в ливрее. Казалось, он принадлежал особе королевской крови. Однако в экипаже прибыла Эммелин Тернер с прислугой, довольно известная в определенных кругах леди.
Удивительно, что она избрала Сандитон местом отдыха; еще более удивительным было то, что она прибыла безо всякого предварительного уведомления.
Видели, как Томас Паркер, которого немедленно уведомили о таком экстраординарном событии, помчался приветствовать гостью. Он обратил внимание своей супруги на столь неожиданное увеличение числа отдыхающих.
— Милая Мэри, если бы ты только могла представить себе, что означает подобное явление! Сама миссис Тернер здесь, с нами! Положительно большего нельзя было и ожидать. А ведь к ней прислушивается абсолютно все высшее общество Лондона. Достаточно вспомнить популярность ее последнего опуса, «Целестины», а перед этим полной вдохновения «Этелинды».
С этими словами он приготовился предстать перед блистательной леди лично.
Эммелин Тернер совершила свое путешествие в надежде остаться незаметной и избежать шумихи. В поисках необходимого лечения она решилась приехать потихоньку, без лишней помпы, в сопровождении только слуг и помощников. Лишь по этой причине она остановила свой выбор на Сандитоне. Она уже довольно повидала Брайтон и Уэймут; отсюда неизбежно следовало, что и Бат казался ей недостаточно привлекательным.
Более того, для нее это означало возвращение к родным пенатам, с их коварными берегами и гористыми мысами, потому что леди родилась в местечке Льис, неподалеку отсюда, и провела там большую часть юности. Ей страстно хотелось снова вдохнуть его воздух, такой влажный и свежий, и бросить взгляд на Сассекс, на его поля и сады, яркие краски которых не тускнели в любое время года. Когда ее одолевала ностальгия, она представляла себе, как наблюдает за игрой в шары на своей родной главной улице Льиса. Миссис Тернер намеревалась вновь обрести умиротворенное расположение духа, а вместе с этим и поправить здоровье, а для этого ей требовались знакомые и спокойные звуки, а еще, чтобы их иногда заглушал рокот волн, накатывающихся на берег; но больше всего она нуждалась в сладкой тишине родной стороны.
Ибо несмотря на все достижения и известность, она никогда не забывала о своем долге перед этим норманнским уголком Англии, где еще сохранились деревянные домишки. Его красоты бережно хранились в дальнем уголке ее памяти, и мысли о его незамысловатых удовольствиях никогда не покидали ее, пока она ежедневно сражалась с грязью и пылью лондонских улиц, которые теперь были известны ей слишком хорошо.
Да и почему бы ей не восстановить силы? Девчонкой она лазала по пещерам среди скал в бухтах, гуляла по пляжам, иногда забредая далеко в глубь побережья. Она находила исключительное удовольствие в таких длительных прогулках — ее родители никогда не запрещали ей гулять даже в плохую погоду. Городская жизнь лишила ее того спокойствия ума, которое привила ей сельская природа. Поэтому в недавно обнаруженном ею Сандитоне она надеялась найти спокойный, не заполненный толпами отдыхающих клочок побережья, где без помех рассчитывала вернуть хотя бы часть своего прежнего «я». По крайней мере, она на это надеялась.
В самом деле, лондонские врачи миссис Тернер уже давно лишь беспомощно разводили руками — состояние ее здоровья все ухудшалось, что объяснялось чрезмерным умственным напряжением и треволнениями, связанными с ее независимым образом жизни. Самому знаменитому из них, некоему доктору Харрису Лонгу с Харли-стрит, удалось нейтрализовать ядовитые жидкости, которые, по его мнению, нарушали работу или вообще разрушали структуру органов, обеспечивающих жизнедеятельность организма. Он заявил, что она страдает от истощения, и позволил себе выразить удивление насчет того, что леди до сих пор остается на ногах, несмотря на такие неблагоприятные, подтачивающие ее здоровье обстоятельства.
Страхи знаменитого специалиста о дальнейшем здоровье миссис Тернер имели своим последствием назначение ей изобретенного им лечебного средства, только и способного излечить подобное заболевание. Он пообещал пациентке полное выздоровление и твердо заявил ей, что в этом не может быть никакого сомнения — необходимо только время.
Его изобретение состояло в употреблении обычных капустных листьев утром и вечером в соответствии с разработанными рекомендациями. Кроме того, в качестве сопутствующей терапии жизнерадостный доктор назначил курс ингаляции на гигантских испарителях, которые были установлены в его элегантно обставленных комнатах. Миссис Тернер свято выполняла все предписания. В конце концов, разве каждый представитель высшего общества Лондона не считал их панацеей от любой болезни? Эффективным лечением чего угодно? Тем не менее, несмотря на то что она в течение долгих зимних месяцев строго соблюдала режим, прогресс оказался ничтожным. Здоровье леди не улучшалось. Миссис Тернер впала в апатию, казалось, от нее осталась одна тень.
