Ленни коснулся кольца и тут же одернул руку.
– Что это? – резко сказал он, отпрянув.
– Подарок, – даже не задумываясь, ответила я и почему-то улыбнулась.
– Именно так они тебя и найдут. От него просто разит магией!
Я с трудом дала себя уговорить. Мне совсем не просто было расстаться с кольцом. Оно льнуло к моим пальцам, как живое существо. Оно не желало покидать меня точно так же, как я не желала отдавать его кому бы то ни было. Даже Ленни. Но он убедил меня, что два амулета только разрядят друг друга и толку от их ношения не будет никакого.
– Ты можешь забрать свое кольцо в любой момент, мне оно ни к чему, – уверил меня маг, – Я отдам его тебе, когда мы выберемся из Дарвазеи. Не беспокойся о нем.
– Хорошо, – в конце концов согласилась я и, поколебавшись, добавила, – Спасибо тебе.
– Пожалуйста, – сверкнул веселой улыбкой Ленни, – Так что же случилось на болотах, Никки?
Я со стоном вздохнула.
– Давай, рассказывай, должен же я знать, во что еще ты вляпалась…
Мы ехали, забирая все дальше и дальше на юго-восток.
Ночевать теперь мы останавливались только на постоялых дворах, поскольку ночевать на открытом воздухе было слишком холодно. Мне всегда казалось, что на юге должно быть теплее, а на деле оказалось, что морозы здесь куда сильнее, чем на севере. Через неделю нашего пути пошел снег, а еще через пару дней мы уже ехали по утоптанному белому настилу, который, правда, быстро истаял. Ехали не спеша, успевая вдоволь налюбоваться заснеженными равнинами и холмами. Я удивлялась, а Ленни снисходительно улыбался:
– Ты не задумывалась, почему в северном Вельме редко идет снег? Впрочем, откуда тебе знать, что так не должно быть. Если бы тебе когда-нибудь довелось побывать в широтах, восточнее дарвазейского залива, ты бы знала, какими суровыми бывают там зимы. В это время года на востоке от Вельма горы скрыты льдами, а равнины снегами по пояс.
– Но почему?
– Теплые воды, – пояснил Ленни, – Знаменитое течение, набирающее жара на юге и идущее вдоль западных берегов до Дарвазеи. Примерно через месяц-полтора тепло иссякает и северные берега начинают остывать, но тут и весна подоспевает. Так что Вельм не успевает прочувствовать зиму такой, какой она бывает в глубине материка. Обычно.
– Обычно?
– Говорят, в этом году почти не было Йердаса? – вопросом откликнулся Ленни, – А ты задумывалась когда-нибудь, зачем нужен Йердас?
– Нужен? – фыркнула я, – Кому вообще нужны эти безумные ветры?
– В природе все не так просто, Никки. Не будет Йердаса – не будет теплых вод в океане. Не будет теплых вод – снежная зима накроет Вельм.
– Ты хочешь сказать, сейчас в Вельме холодно? Холоднее обычного?
– Да.
– Это потому ты едешь на юг? К теплу?
Здесь была другая Дарвазея. Другой ландшафт, другие люди, другие обычаи и даже другой язык – вроде и тот, на котором говорили в Вельме, но густо разбавленный странными словечками, которые я либо не понимала, либо понимала с трудом. Речь для меня звучала совершенно чужой. Ленни это забавляло – он, судя по всему, таких трудностей не испытывал, но и мне помогать не спешил. Впрочем, похоже было, что и во всем остальном он не видел особых проблем. Его не пугали ни дорожные стражи, от холода злобствовавшие над путниками, ни грязные постоялые дворы, где тебя могли обворовать походя, ни даже разбойники, однажды напавшие на нас – легкую добычу, как посчитала кучка вооруженных оборванцев, увидевшая на дороге двух одиноких всадников. Мне доставило немалое удовольствие (после того, разумеется, как я порядком испугалась внезапного нападения) видеть, как Ленни орудует коротким мечом и десятком небольших огненных шаров из своего магического запаса. Может, он и считал себя не слишком сильным магом, зато пользоваться своими способностями умел превосходно.
Он меня вообще удивлял.
Ленни был крепким, сильным мужчиной, превосходно управлялся с лошадью и без труда навьючивался всеми нашими дорожными сумками, когда это было нужно. Он легко сходился с людьми и умел уговорить самого брюзгливого хозяина или несговорчивую хозяйку хутора продать нам еды или предоставить ночлег. Знал, как на дорожной заставе убедить замерзшего, скучающего стражника нас пропустить. Мог выторговать приличный теплый плащ за сущие гроши. Въезжая в селение, безошибочно находил гостиницу, а в гостинице – самые приличные комнаты. Да, он был умелым путешественником, опытным и знающим эти места.
В том, что касалось путешествия и безопасности, он был непревзойденным мастером, а у меня и не было причин сомневаться в этом. Возможно, у него были и другие достоинства, которых я не видела и не хотела видеть? Иногда мой спутник мог быть великодушным (когда отдарил свою грязную, но дорогую одежду, в которой отбыл из Вельма, какому-то нищенке-попрошайке) и даже очаровательным (что неизменно проявлялось в каждом питейном заведении или гостинице, где находилась хорошенькая жена, дочка или просто служанка, которой Ленни не медлил строить глазки). Когда у него пустел поясной кошель, он не раздумывал, где взять деньги, а просто садился играть в кости. И долгое время я была уверена в том, что он крайне удачливый человек. Пока не обнаружила, что он умело использует свой магический дар, чтобы ворочать костяшки в нужном ему положении. Обычно я не часто следила за игрой, по моему разумению, от возбужденных азартом мужчин лучше держаться подальше; но как-то раз оказалась позади своего спутника в тот момент, когда он направил тоненькую нитку силы на руку противника… Кости упали «петушком» и «рыбой» – самыми слабыми своими сторонами, а мне едва удалось не вскрикнуть. Потом я долго и возмущенно высказывала Ленни, что я думаю о таком способе игры, на что мужчина, нимало не обидевшись, рассмеялся:
– Есть много способов заработать деньги, но этот меня еще и забавляет.
Ленни не считал зазорным стащить с прилавка яблоко или горшочек меда, у него были свои собственные понятия о том, что можно, а чего нельзя. И ему было совершенно плевать на то, что я эти понятия не разделяю.
За время дороги я без труда составила свое мнение о своем спутнике. Ленни, или Лейн Тристран – человек исключительно практичный, умный, совершенно не склонный к мелодраматическим выходкам. Его порядочность оставляла желать лучшего: если ему нужна была какая-то вещь, а он не мог ее купить, он просто крал ее. Или брал чужое просто из развлечения – для него не существовало запрета.
Я никогда не замечала на его лице страх – не потому, что он искусно это скрывал, а потому, что опасность лишь раззадоривала его – он упивался ею, принимал ее как вызов. Ленни не выказывал смущения или робости ни перед кем, будь то облеченный властью градоначальник, дорожный страж, банда разбойников или красивая женщина. Он не боялся ни наказания, ни неудачи – черта характера столь же похвальная, сколько и губительная: безнаказанность, похоже, внушила ему мысль о неуязвимости и сделала высокомерным циником. Он без стеснения говорил в лицо самые неприятные вещи и редко попадал впросак.
