Службу в ШАБАКе он начал с должности охранника, а в последние годы возглавлял отдел по предотвращению шпионажа и подрывной деятельности. Своим мнением о коллегах, о палестинских партнерах по переговорам и о замкнутом круге, в котором израильтяне оказались в Газе, отставной разведчик поделился впервые.
— Политическое и оперативное руководство ХАМАСа, как известно, находится в Дамаске, — рассказывает Шараби. — Несмотря на постоянные контакты и некоторые возможности влияния палестинского руководства и боевиков, на разногласия во взглядах и методах действия, речь идет о иерархической и организованной структуре, в которой приказы вышестоящих не обсуждаются, а беспрекословно выполняются. И только принятое в Дамаске решение о прекращении обстрела «кассамами» и о возвращении похищенного солдата может изменить сложившуюся в Газе ситуацию. Но вести переговоры с ХАМАСом можно только в том случае, если эта организация прекратит свою террористическую деятельность, признает право Израиля на существование и изменит некоторые пункты своей идеологической программы. С врагом же переговоров не ведут. На мой взгляд, можно достичь некоторого взаимопонимания с лидерами ПА, несмотря на их ограниченные возможности и ослабление политической позиции.
Наше присутствие в Газе сейчас оправдано и необходимо для достижения двух целей — прекращения обстрелов «кассамами» и возвращения Гилада Шалита. Я надеюсь, что удары, которым подвергается Газа, вынудит местное руководство ХАМАСа обратиться в Дамаск с требованием пересмотреть свою жесткую политику. Палестинцы, как известно, обладают неограниченной способностью противостоять сложностям и выживать в самых трудных условиях. И все же, на мой взгляд, их сила выживания небезгранична. К тому же никакая властная структура не может позволить себе доводить свой народ до массового уничтожения и вызвать народное негодование. Полагаю, что ХАМАС придет к выводу, что похищение солдата было ошибкой, и попытается найти решение, дабы изменить создавшееся положение. Я не верю, что применение силовых методов повлияет на палестинцев. Скорее всего, нужно найти политическое решение проблемы.
Поскольку на данном этапе соглашение с ХАМАСом невозможно по целому ряду причин, Шараби считает, что все же необходимо попробовать действовать через Абу-Мазена, включая укрепление его политического статуса.
Шалом Шараби оказался в ШАБАКе можно сказать случайно. Он родился в 1953 году в Тель-Авиве, в семье выходцев из Йемена, приехавших в Израиль в конце тридцатых годов. Отец работал бухгалтером, мать была домохозяйкой. После школы — армия и он попадает в разведывательную роту. Разведка, как он сам считает, закалила его и подготовила к трудным боям в южном секторе Суэцкого канала в войне Судного дня.
В1974 году он закончил воинскую службу и поступил в крупнейший на Ближнем Востоке физкультурный институт имени Вингейта. Закончив, стал преподавать физкультуру в школе. Он решил, что ему нужно продолжать учебу, хотел стать психологом, поехать в США и вот тогда-то наткнулся на объявление в газете о наборе будущих студентов-израильтян в США в службу охраны. Как оказалось впоследствии, ШАБАК разыскивал претендентов на охранную службу в авиакомпании. Пройдя курс, подготовки сопровождающих самолеты авиакомпании Эль-Аль и личных телохранителей, он передумал ехать в США, предпочтя службу в разведке. В течение года он был личным телохранителем министра иностранных дел Израиля Моше Даяна и преьмер-министра Менахема Бегина.
Шараби вспоминает:
— Душевные и интеллигентные люди Бегин и его супруга Ализа относились к нам тепло и уважительно, заботились, например, чтобы галстук всегда соответствовал костюму, угощали традиционными блюдами. Но спустя год, я понял, что хочу большего, нежели быть просто телохранителем и обратился с соответствующей просьбой к своим руководителям. Просьба моя нашла понимание у начальства. Я получил направление на подготовку координаторов-следователей на базовом курсе ШАБАКа. В нашем семейном доме никто не говорил на арабском, а мне на курсах приходилось с утра до ночи читать и говорить на этом языке.
Шараби в совершенстве овладел палестинско-иерусалимским диалектом арабского разговорного языка. Впоследствии, работая на территориях, также в совершенстве освоил диалекты Газы и Хеврона, говор бедуинов. По его словам, знание местного разговорного диалекта основное условие выживания для израильского разведчика, проводящего большую часть времени в арабской среде.
После первого этапа учебы Шараби продолжил специализацию на курсе целевых разведчиков и присоединился к группе опытных координаторов ШАБАКа на территориях, которые с 1967 были разделены на секторы — Иудея и Самария, прибрежная полоса Газы, Синайский полуостров. Координаторы превратились в глаза и уши израильской службы безопасности. Они были досконально проинформированы обо всем происходящем в каждом секторе. По их усмотрению выдавались разрешения на экспорт и импорт товаров, они решали, могут ли студенты отправляться на учебу за пределы территорий.
— Должность координатора ШАБАКаа одна из самых ответственных в разведке, — снова вспоминает Шараби. — Двадцатипятилетний парень, начинающий с нуля, должен найти и привлечь к сотрудничеству агентов и связников, следить за их деятельностью. Работаешь до изнеможения, почти не бываешь дома. Даже на церемонию обрезания своего первенца я явился с опозданием… Координатор влияет на судьбы людей — убедить человека совершать поступки вопреки его религиозной принадлежности и вероисповеданию, сделать его сообщником, несмотря на другое мировоззрение, нелегко и непросто. Это могут сделать только сильные и влиятельные люди, заслужившие авторитет и доверие. Приходится налаживать доверительные отношения, иной раз даже на какие-то уступки идти, в бытовых вопросах помогать.
Оперативную деятельность Шараби начал в Синае в 1981 году, в разгар израильско-египетских мирных переговоров и накануне передачи Египту Синайского полуострова. Наиболее важными в тот период стали усилия ШАБАКа по предотвращению контрабанды оружия в Газу. Впоследствии он работал в Газе, в Ливане, в последующие годы активно действовал в бедуинском секторе.
После бедуинской эпопеи снова вернулся в Газу и прослужил там более десяти лет, поднявшись с должности окружного координатора до заместителя руководителя округа. В 1988 году он работает в лагере палестинских беженцев.
— Началась первая интифада, которую спровоцировала гибель палестинских рабочих в дорожно-транспортном происшествии при возвращении из Израиля на территории, — рассказывает Шалом Шараби. — Брожение и недовольство на палестинской улице было очевидным, но мы не предполагали, что сопротивление достигнет таких грандиозных масштабов и распространится также на Иудею и Самарию. В тот период я впервые встретился с лидером ХАМАСа шейхом Ахмедом Ясином, отбывающим срок заключения в израильской тюрьме. Ненависть, с которой шейх на меня смотрел, произвела на меня неизгладимое впечатление. Передо мной был немолодой человек в инвалидной коляске, с резким голосом, не оставляющим сомнения в его умении увлечь за собой массы. В искренность Ясина я никогда не верил. В условиях, которые он предложил, не было даже упоминания о изменениях в идеологической программе ХАМАСа. Не было никаких гарантий, что временное затишье, котрое предлагал шейх, не превратится в кровопролитную войну.
