Марвин затаил дыхание.
Внезапно мужчина потянул к себе сумку с такой силой, что Марвин не удержался под клапаном и свалился внутрь кармашка. Отсюда ничего не было видно, но Марвин понял: путешествие рисунка продолжается. Марвин несколько раз пытался выбраться из кармашка и поглядеть, куда они идут, но сумка так сильно раскачивалась, что Марвина все время сбрасывало вниз. В конце концов он сдался.
Хлопнула дверца машины. Слабо запищали кнопки мобильного телефона, и раздался новый, незнакомый голос. У говорящего был такой сильный иностранный акцент, что Марвин ничего не мог разобрать. Он чувствовал, что машина быстро движется — но куда?
Прошло немало времени, а может, время просто тянулось медленно для Марвина, которому страшно хотелось понять, что все-таки происходит за пределами сумки. Машина то останавливалась, то снова набирала ход. Вдруг послышался чей-то голос — наверно, водителю объясняли, куда ехать.
Неужели они все еще в Нью-Йорке? Марвин понятия не имел. В темноте в голову лезла всякая всячина: тот вечер, когда он впервые вздумал рисовать, и как у него перехватило дыхание при виде «Мужества». Сейчас он чувствовал присутствие рисунка рядом, за кожаной стенкой сумки, — это почему-то было приятно — и вспоминал рассказ Кристины об Альбрехте Дюрере, печальном одиноком гении, чье перо сотворило мужественную девушку и льва.
Марвин незаметно задремал. Он проснулся от резкой встряски и глухого стука: сумку куда-то поставили.
Чьи-то руки расстегнули молнию, полностью раскрыв сумку, и от этого кармашек, где прятался Марвин, расплющился. Марвин поспешно вынырнул из-под клапана и спрыгнул на какую-то деревянную поверхность. Снова послышался голос с иностранным акцентом:
— Вот она. Хороша, да?
— Ничего не скажешь, стоит своих денег. Теперь она почти дома.
Марвин замер от неожиданности. Он узнал этот голос.
Скрытые добродетели
Денни!
Сначала Марвин ужасно обрадовался. Денни тут, значит, все будет в порядке! Он уж догадается, что это подлинник Дюрера. Они с Кристиной, наверно, обнаружили ошибку. Больше не нужно ни уловок, ни тайн — «Мужество» возвращается в музей.
— А вот это нам ни к чему! — усмехнулся Денни.
Марвин чуть-чуть высунулся из укрытия и увидел, что Денни отделяет рисунок от паспарту. Они были в пустом вестибюле какого-то здания, с обеих сторон виднелись стеклянные двери, а вдоль стен стояли скамьи.
— Такси еще ждет? — спросил Денни темноволосого мужчину, который принес сумку.
— Си, синьоре.
— Сядешь — засунь эту штуку под сиденье. Это их займет на какое-то время. — Денни протянул собеседнику оторванный от паспарту уголок. — А это тебе, — добавил он и вручил ему пухлый белый конверт.
Марвину некогда было размышлять о том, что происходит, у него оставались лишь считанные секунды. Он пробрался под сумкой поближе к Денни, вскарабкался наверх по рубчатому вельвету его брюк и всеми шестью лапками вцепился в петельку пояса.
Человек с акцентом затолкал белый конверт в карман.
— Грацие, синьоре.
Он сунул клочок паспарту в сумку, застегнул молнию и поспешно вышел через стеклянную дверь обратно на улицу.
— Все в порядке, моя красавица, — пробормотал Денни, склонившись над рисунком. — Сейчас я тебя как следует упакую — и пора двигаться.
Он бережно поместил «Мужество» в плотную картонную папку и убрал папку в портфель-дипломат.
Марвин не мог унять дрожь. Он судорожно пытался сообразить, что все-таки происходит. И когда же они наконец вернутся в музей?
Денни встал, полы его куртки закрыли Марвину обзор. Наверно, они вышли на улицу, потому что Марвину снова стало холодно. Они погрузились в гул большого города.
На этот раз идти было недалеко, и машина не понадобилась. Скоро Марвин услышал, как, чмокнув, открылись двери лифта, тихо звякнула кнопка нужного этажа. Пара минут, и лифт остановился. Зазвенели ключи.
До Марвина донесся еле слышный шелест, довольное мурлыканье Денни. Ага, понятно, он кладет свой портфель на стол, открывает его. Теперь вынимает рисунок.
— А вот и ты, моя красавица, — еле слышно прошептал Денни.
Он сбросил куртку, и Марвин смог оглядеться. Они находились в маленькой полутемной комнате, горела всего одна лампа в углу. Наверно, кабинет, подумал Марвин. Темные красно-коричневые деревянные панели, по стенам книжные полки. Денни положил рисунок на большой полированный стол. Марвин взглянул и охнул от изумления.
На столе лежали еще три рисунка.
«Благоразумие».
«Умеренность».
«Справедливость».
— Поздоровайся с сестрами, — пробормотал Денни. — Они так долго тебя ждали!
Среди похитителей
У Марвина кружилась голова. Что Денни делает? Они тут — все четыре «Добродетели» Дюрера. Марвин окончательно запутался и ужасно испугался — но все равно его так и тянуло полюбоваться рисунками. Он еле заставил себя сидеть на месте, затаившись под брючной петелькой.
Украденные, давно пропавшие рисунки — тут, у Денни!
Жучка-микрочипа на рисунке больше нет, значит, ФБР никогда не найдет «Мужество». Что же все-таки произошло? Неужели Кристина так и задумала? Выходит, она сама подменила рисунки?
Марвин задрожал от ужаса. Объяснение напрашивалось само собой: Денни и Кристина украли рисунки, все четыре. Значит, они с самого начала в этом деле вместе? Так вот что они задумали — украсть последнюю из «Добродетелей»!
Но почему?
Денни склонился над столом, и Марвин осторожно выглянул из-за петельки — ему хотелось получше рассмотреть рисунки. Какие прекрасные, какие знакомые тонкие, уверенные линии пером — словно привет от старого друга. Девушки на остальных рисунках такие узнаваемые, такие дюреровские. Крошечные фигурки полны мощи и силы — нарисованные и вместе с тем совершенно живые, хоть и на бумаге. Задумчивое выражение лиц знакомо по «Мужеству», все четыре девушки словно выбрали одиночество своей судьбой.
Вот «Благоразумие» — юная девушка отстраняется от купидона, подносящего ей лавровый венок. Символ «Умеренности» — девушка переливает какую-то жидкость из кувшина в чашу. Все линии утонченные и изысканно-волшебные, словно узор крыла бабочки.
