Я только вздохнула, зная, что увлеченных людей не остановить ничем, даже такими неприятными физиономиями, какие оказались у уртов и их явной неприязнью к нам.
На ночлег нас приняла старушонка, довольно бойкая и подвижная, но при этом древняя, как окружающие нас кедры. Ее звали Юна, и она была мне по пояс.
Пока хозяйка хлопотала у дровяной печи, готовя нам ужин, мы втроем уселись на пеньках у ее избы. С наступлением темноты, которая в сердце тайги была абсолютной, урты развели огонь вокруг своего каменного идола. Никто из них не обращал на нас ни малейшего внимания.
— Мне одной тут не нравится? — спросила я, видя с каким пристальным интересом наблюдают Максим и Валери за действиями уртов. Меня же бросало в дрожь от одного вида истукана, чье каменное лицо, казалось, оживили танцующие блики огня.
— Дело не в том нравится или не нравится, — ответил Максим, — Мы, быть может, на пороге великого научного открытия. А вдруг именно мы расскажем всему миру об этой загадочной нации?!
— Не уверена, что мир захочет знать о них, — с сомнением произнесла я. — Твои знакомые были правы, назвав их мутантами. Ну и внешность!
— Я так думаю, — задумчиво сказала Валери, — что здесь налицо все признаки вырождения. Я не исключаю того, что среди уртов распространены родственные браки. По крайней мере, те дегенеративные признаки во внешности, которые мы можем наблюдать, подтверждают мою теорию. — Валери умолкла, жестом предложив нам сделать то же самое и наблюдать за людьми в центре поселка.
Урты теперь расселись прямо на земле вокруг костра, а их женщины несли из домов дымящиеся блюда (целые тазы!) и расставляли еду перед ними. Мужчины ели руками, легко разрывая огромные куски мяса, при этом они не переставали говорить и громко гоготать, а выпадающую от смеха пищу запихивали пальцами обратно в рот. Подав ужин, женщины, к моему ужасу, отпустили с цепей собак, и теперь огромные псы бросились к месту пиршества и замерли невдалеке от своих хозяев, которые изредка кидали им кости. Застолье уртов длилось недолго, но, как только они расправились с едой, у костра появился разодетый в меха шаман в странном головном уборе и с бубном в руках. Он стал раскачиваться, часто звеня колокольчиками на остроконечной шляпе, похожей на китайскую пагоду, а затем завертелся вокруг огня в дикой пляске, пронзительно вопя и потрясая бубном. На фоне этого истерического танца, сытые урты стали покачиваться из стороны в сторону и гулко мычать. Смотреть на все это было жутко и неприятно, и я очень обрадовалась, когда Юна позвала нас к столу, хотя есть мне совсем не хотелось.
Естественно, электричества в деревне уртов не было, поэтому в избе Юны горели две масляные лампадки, света от которых хватало лишь для того, чтобы видеть очертания нехитрой мебели. На ужин хозяйка подала нам стопку пресных лепешек и кувшин с молоком. Старушка также села к столу и, подперев щеку рукой, похожей на высохшую птичью лапку, с интересом наблюдала за нами.
— Вы одна живете? — спросил Максим Юну, разламывая пополам лепешку.
— С сыном живу, — обрадовавшись возможности поговорить, сказала старушка и с гордостью добавила: — Мой Уйятх тут самый главный. Самый сильный. Вот как.
Не занятая едой, я перевела Валери ее слова, и бабуля толкнула Максима в бок, кивнув на нас:
— А, что, они по правде французские? Уйятх мне так сказал.
— Ага, — усмехнулся Макс. — Прямехонько из Парижа, что одна, что другая.
— Сразу видать, — закивала головой Юна. — А чего ж вас сюда занесло?
— Так, ученые мы, — развел руками Максим. — Народы изучаем, историю…
— Ой, нельзя сюда ученым! Никому к нам нельзя!
— А чего ж так? — спросил Максим, старательно копируя манеру речи Юны.
— Не любим мы, когда суются, — просто объяснила старушка. — Всех выпроваживаем. Вас только и оставили. Уйятх говорит, много теперь всего купим.
— А чем ваш сын занимается?
— Ой, — скривилась Юна, хватаясь за поясницу. — Кости болят, стара я стала. Солнце уж село, а я все на ногах. Спать пойду. Вы на чердаке будете, там одеяла в углу есть. Лесенка на улице. А на заре поезжайте.
Глава 23
Мы влезли на чердак сразу после ужина и раскинули одеяла на полу, устланном прелой травой. Сквозь щели в дощатой стене были видны кусочек звездного неба и догорающий костер вокруг истукана. Я позавидовала крепким нервам Максима — пожелав нам спокойной ночи, он, казалось, заснул прежде, чем мы смогли ему ответить. Я шепотом пересказала Валери разговор Максима с Юной, и она задумчиво произнесла:
— Чем больше загадок, тем меньше мне хочется уезжать отсюда.
— Но, к несчастью для тебя, нас выгоняют. А я очень даже рада этому.
— Ты не понимаешь, — вздохнула Валери. — Это такой шанс! А, знаешь, что? Давай спустимся на поляну! Я хочу сфотографировать этого идола.
— Ты с ума сошла, Валери?! — испуганно воскликнула я. — А что, если мы встретим этих дикарей?
— Там уже никого нет! — прильнув к щели, сказала Валери. — Пойдем, это ненадолго!
— А, если они все-таки нас заметят? Вспышка ведь сработает! Да за такое святотатство нас на части разорвут!
— Эмма, ну пожалуйста! Одна я не пойду, а шанса сфотографировать их божка больше не будет! Ну, пойдем! Мне это просто необходимо!
Теперь мне было ясно: Максим и Валери сошлись на своей любви к бредовым затеям.
И точно так же, как уговоры Макса, горячие просьбы Валери, наконец, победили мой здравый смысл.
— Только быстро, — вздохнула я, нехотя поднимаясь.
— Спасибо, спасибо, — зашептала Валери, подталкивая меня к выходу.
Мы спустились по шаткой лесенке и для начала огляделись. Уйятх еще не возвращался в свою избушку, но на улице никого из уртов не было видно. До идола было метров двадцать, и, взявшись за руки, мы медленно двинулись к центру деревни, стараясь не споткнуться в темноте. Как и следовало ожидать, Валери, едва оказавшись у каменного изваяния, застыла в полнейшем восторге, совсем забыв о фотоаппарате.
— Скорее, Валери, — поторопила я ее, испуганно оглядываясь — мне послышался какой-то шум.
— Сейчас, я только хочу рассмотреть его. Смотри, Эмма, какой необычный способ…
— Валери! — прервала я ее. — Пойдем скорее отсюда! Ты слышишь?
Шум, казалось, нарастал, он несся откуда-то из-за деревьев, и когда Валери удивленно протянула: «Слышу…», свет фар осветил половину деревни, и какая-то машина, остановившись, долго и настойчиво просигналила. В тот же миг со всех сторон к ней бросились собаки, а навстречу приехавшим вышел здоровый урт. Бежать к избушке Юны теперь было невозможно: путь к ней преграждала полоса света и столпившиеся псы. Стоять столбом было глупо и рискованно, поэтому я перепрыгнула через тлеющие угли и потянула Валери за собою. Мы оказались в центре круга и, обогнув идола, спрятались за его холодной широкой спиной.
