Юра считал по-другому. Его тайная идея – совместить в своей жизни и меня, и мать – приобретала реальные очертания. Он дрогнул душой и пошёл на зов крови. Он хотел войти в ту же воду, что омывала его в детстве. В нём, во взрослом мужчине, проглянул маленький доверчивый мальчик.
– Может, попробуем? – с упованием спросил мой немногословный муж по дороге домой.
В краткой Юриной фразе таилось всё: его доброта, скрытая любовь к матери, сыновнее желание сближения с ней, надежды на лучшее для всех нас. Я с грустью задумалась. Его решение читалось по глазам без дополнительных пояснений. Наши мнения досадно не совпадали. Для меня дать согласие означало потерять самостоятельность и независимость. Для него – возможность сохранить скопленные деньги и восстановить тёплые отношения с матерью. Я тогда пошла на поводу у мужа. Я испугалась, что в случае отказа наши отношения разладятся. Я тоже дрогнула душой, поступилась принципами. И мы переехали.
Легко сказать, да не так быстро сделать. Машу пришлось срочно переводить в другой детский сад. Часть скопленных средств мы затратили на косметический ремонт в квартире. Поэтапно перевозили вещи. Приспосабливались к особенностям района. Хоть и центр, но надо было привыкать.
Светлана Леонидовна взирала на нас со снисходительным одобрением. Её план удался. Сама она возвращалась домой довольно поздно, а по выходным отсыпалась. У неё давно сложились привычки деловой женщины, не обремененной семьёй.
Больше всего я переживала за дочь, но она, к счастью, легко освоилась в новой группе детей. Вроде бы всё устроилось, но как-то без отрады для меня. Юра напротив выглядел очень довольным. Мария жила своей эмоциональной детской жизнью, в которой переезд стал просто занимательным эпизодом, переменой декораций. Каждый из нас троих стал отдельным, обособленным индивидуумом. Недосказанность зависла в воздухе, как мерзкая паутина.
Даже очень любящие супруги разнятся по осмыслению окружающей действительности. Многое, что нашим мужьям пустячно, для нас весьма важно. Проблема двух хозяек на кухне не заставила себя долго ждать. Всё, что я готовила, совершенно не нравилось свекрови!
У нас случались такие сцены:
– Это что? – вопрошала Светлана Леонидовна, ковыряясь вилкой в тарелке.
– Фаршированный овощами перец, – сдержанно отвечала я.
– Перец, мам, – миролюбиво вторил Юра. – Полезно и некалорийно!
– Это какое-то блюдо без вкуса и запаха, – грубо заявляла свекровь, но продолжала есть.
Я отмалчивалась, и это тяготило.
У неё имелось непостижимое свойство: Светлана Леонидовна теряла мелкие вещицы. Очки, кошелёк, пояса от платьев, серьги, кольца, ключи, документы. Теряла не безвозвратно, а просто забывала, куда положила. Если ей что-то срочно требовалось, она просила Юру поискать. Мой муж со всей ответственностью приступал к делу, не жалея времени. Светлана Леонидовна его не благодарила, а обвиняла Машу в том, что та, по её мнению, куда-то всё прячет, заигравшись.
– Надо вставить в дверь моей комнаты замок! – грозно заявила она однажды. – Марии там делать нечего!
– Мама, ты просто сама забываешь, куда кладёшь свои вещи! – осмелился возразить Юра.
– А-а, сынок, ты мне намекаешь на старческий маразм?! Я ничего не забываю! – уверенно заявила свекровь. – Я даже на работе не веду ежедневников, а полагаюсь на свою память! У меня дела куда поважнее ваших, и справляюсь я с ними хорошо!
– Так ты и выкладываешься вся на работе, – не отступал Юра. – Приходишь уставшая, вещи бросаешь, где придётся.
Убеждать было тщетно. Замок в дверь вставили, но исчезновение мелких вещей у моей свекрови не прекратилось.
Моя мама, а особенно бабушка, с ранних лет втолковывали мне, что когда-то я выйду замуж, и буду жить в другой семье. Именно поэтому надо быть настолько аккуратной в быту, чтобы комар носа не подточил. Они оказались правы, мне довелось жить в другой семье. Только моя и даже Юркина аккуратность и раздражала нашу Светлану Леонидовну! Наша щепетильность была ей поперёк горла!
– Я люблю лёгкий беспорядок в комнатах и даже не мою посуду, если не хочу! – говорила свекровь. – Это удобнее для жизни. Вечно Юрка всё прячет по шкафам! Вчера положила на стуле в гостиной платье, а теперь вот ищи его! Прибранный дом похож на аптечный склад. Надо иметь под рукой опись полок и ящиков, чтобы нужную вещь найти.
От незнания чужих правил лопались все заложенные с детства установки. Мне не хватало житейского опыта, Светлане Леонидовне – мудрости и чуткости. От постоянного подавления собственного «я» меня мутило. Меня тошнило от проглоченных обид! Ситуация накалялась.
Каждый день по дороге домой я грустно ловила себя на том, что навязчиво думаю о настроении свекрови. Я открывала дверь в квартиру и осторожно прислушивалась, как пугливая белка. Если в воздухе пахло грозой, приходилось укрываться в своей комнате.
«Гордо реет буревестник, чёрной молнии подобный! Буря, скоро грянет буря!» Горький и сам не знал, что эти строки о свекровях.
По вечерам мы часто выходили прогуляться вдвоём с Юрой. Только так было можно спокойно обсудить всякую проблему, сверить точки зрения и выработать единую линию поведения. Во время прогулок возвращалась теплота отношений и прежнее упоительное единение душ.
– Давай считать, что она живёт у нас в гостях! Ведь от гостей ничего не ждёшь! Надеешься только на себя. Пусть она будет совершенно свободна от всех хозяйственных дел, – как-то предложил муж. – Я буду делать многое сам, помогать тебе во всём! Я поговорю с ней!
– Да, но она, видимо, считает, что это мы у неё в гостях… – предположила я.
Мой милый, дорогой, любимый идеалист! Он верил, что нам удастся достичь семейной гармонии. Увы, осчастливить насильно невозможно, у людей разные представления о счастье. Я пыталась идти мужу на встречу, да всё по бездорожью. Сводная кровь не стала мне по-настоящему родной.
По выходным дням я часто забирала Машку и уезжала к родителям, к Марине, чтоб отогреться душой, «подзарядить подсевшие батарейки». Юра уходил на футбол, иногда в баню с друзьями, или оставался дома, молчаливо и упорно наводя порядок на свой лад. Он был гораздо педантичнее меня в своём стремлении к систематизации жилого пространства и значительно больше страдал от сумятицы. О чём он говорил с матерью в моё отсутствие, я не выпытывала. У них были свои дополнительные отношения, параллельно с нашими общими.
Мы с мужем успевали соскучиться за целый день, и ночью страстно припадали друг к другу, стремясь слиться, надышаться общим воздухом. Но что-то утратилось между нами даже в сексе. Ритм был не тот, наша мелодия не звучала в полную силу.
У Светланы Леонидовны случались дни необъяснимой гневливости и отчуждения! Роли распределялись так – она недовольна, а мы виноваты. Бабушка беспричинно орала даже на Машку.
Как-то я застыла в своей комнате, прислушиваясь к возгласам на кухне. Там Машка грызла кукурузные палочки, а мать Юры пила чай. Светлана Леонидовна вдруг резко прикрикнула:
