Съела бы сейчас, наверное, целого слона.
Себастьян рассмеялся.
— Я тоже.
Они вошли в первый попавшийся им на пути ресторанчик, уселись за расписанный в пестром африканском стиле столик и, расспросив у поспешно подошедшего официанта, что представляют собой те или иные блюда, сделали заказ.
Официант удалился. И, оставшись наедине, Ева и Себастьян внимательно посмотрели друг на друга. Продолжать хранить молчание больше не представлялось возможным.
— Почему ты опять решила приехать именно сюда, Ева? И почему именно в это время года? — спросил Себастьян, протягивая ей руку.
Она доверчиво и без колебаний, как в прошлом году, вложила в нее свою небольшую кисть. Но ответила не сразу. Сначала долго изучала замысловатый узор на столешнице и сопела, как застеснявшийся незнакомца ребенок.
— Просто мне здесь понравилось… А пойти в отпуск именно сейчас меня попросил начальник…
Себастьян негромко рассмеялся.
— Я слышал, что существуют люди, абсолютно не умеющие лгать, но никогда не верил, что такое возможно, — сказал он.
Ева взглянула на него, недоуменно насупив брови.
— Ты это к чему?
— К тому, что полминуты назад ты убедила меня в справедливости этого утверждения, — улыбнулся Себастьян.
Ева опустила глаза и покраснела.
— Лгунья из тебя просто отвратительная, — ласково заверил ее Себастьян, сжимая руку. — Когда ты отвечала на мой вопрос, то боялась смотреть мне в глаза и совершенно нетипичным для тебя образом растягивала слова, будто знала, что можешь сказать что-то не то.
Ева окинула его быстрым взглядом и медленно кивнула.
— Ладно, больше даже не буду пытаться хитрить. Ты прав. Я сама попросилась в отпуск именно сейчас. А в Кению приехала… — Она замолчала и как-то беспомощно, словно признавая свое поражение, подняла и опустила хрупкие плечи.
Себастьяна этот ее жест привел в полное умиление. Он подался вперед, протянул другую руку, заботливо заправил за ухо сбившуюся ей на щеку прядь волос и указательным пальцем провел по белому, как мрамор, виску.
— Больше не буду задавать тебе провокационных вопросов. Лучше сам расскажу, почему я пошел в отпуск именно сейчас и опять прилетел в Кению.
Себастьян ненадолго замолчал, и Ева без труда догадалась, что и ему совсем не просто открыть перед нею душу.
— Понимаешь, в один прекрасный момент я представил вдруг, что еще раз оказываюсь в этом царстве экзотики… — Он смущенно кашлянул. — В необыкновенной стране, в которой познал высшее счастье… с тобой.
Когда главные слова были произнесены, обоим стало легче. Напряжение, сковывавшее Себастьяна, вдруг бесследно исчезло, складки у рта и между бровей разгладились, а в глазах появился живой блеск, Он заговорил свободнее и охотнее.
— Когда мне пришла в голову идея снова прилететь в Кению, в тот же самый день, на такое же сафари, я почувствовал столь мощный прилив бодрости, что сутки после этого пребывал в состоянии беспечного детского счастья. Представляешь? У меня как будто выросли крылья, хотя понять причину своего ликования я никак не мог.
Он подмигнул Еве и добавил заговорщически приглушенным голосом:
— А теперь я все понимаю.
Она вопросительно вскинула бровь.
— И в чем же состояла эта причина?
Себастьян поднял указательный палец.
— Я просто предчувствовал нашу с тобой встречу!
Ева рассмеялась.
Принесли заказанные блюда. И их аппетит, и так не на шутку разыгравшийся, мгновенно усилился.
— Пожалуй, нам следует подкрепиться, — с удовольствием оглядывая еду, произнес Себастьян. — Разговаривать нам еще предстоит много, а для этого потребуются силы. — Он посмотрел на берущую в руки нож и вилку молодую женщину. — Я безгранично рад, что ужинаю сегодня с тобой, Ева. Я даже не совсем верю в реальность происходящего, не могу отделаться от ощущения, что вот-вот проснусь и пойму, что все еще лечу в самолете и видел чудесный сон. — Его голос понизился до соблазнительного полушепота. — Приятного аппетита, Ева…
— Приятного аппетита, — отозвалась она, мысленно добавляя, что тоже не удивилась бы, если бы очнулась сейчас от сна и осознала, что и этот ресторан, и дымящаяся еда в цветных тарелках, и, главное, Себастьян, всего лишь пригрезились ей.
Утолив голод, Себастьян вытер губы салфеткой и принялся наблюдать за еще не закончившей есть Евой. Ему казалось, что и то, как она управляется с ножом и вилкой, и то, как подносит еду ко рту, и то, как неторопливо пережевывает ее, выглядит настолько прекрасно и женственно, что он век любовался бы ею, сидя в этом ресторанчике.
Только сейчас, видя ее, восторгаясь ее красотой, ощущая ее присутствие всем своим существом, Себастьян полностью осознавал, насколько сильно не хватало ему этой женщины весь прошедший год. По сути дела, то, что происходило с ним в течение этого периода, было вовсе и не жизнью, а жалким ее подобием, бессмысленным прозябанием. — В голове настойчиво крутились вопросы «А что дальше?», «Как я перенесу еще одно с ней расставание?». Но он старательно игнорировал их, боясь даже пытаться представить ответы.
Ева положила на тарелку нож и вилку и промокнула салфеткой губы.
И тут Себастьяну на ум пришла блестящая идея.
— Тебе не кажется, что сегодняшнюю нашу встречу, столь неожиданную и, надеюсь, для нас обоих приятную, нам необходимо отметить? — спросил он, хитро прищуриваясь.
— Каким образом? — спросила Ева.
— К примеру, выпить бутылочку вина, — ответил Себастьян. — На сегодняшний вечер никаких мероприятий все равно не запланировано. Мы можем пойти ко мне, поболтать о том о сем, рассказать друг другу, что интересного с нами произошло за прошедший год. Как ты на это смотришь?
Ева ответила не сразу и довольно спокойно.
Но по искоркам, вспыхнувшим в ее глазах, он догадался, что его предложение пришлось ей очень даже по вкусу.
— Весьма и весьма положительно.
Было восемь вечера, когда Ева, не помня себя от беспредельного счастья, ошеломления и растерянности, открыла дверь своего номера, вошла и, не включая света, прислонилась спиной к белеющей в темноте стене. К Себастьяну она обещала прийти к половине девятого — сказала, что хочет переодеться. На самом же деле ей требовалось время, чтобы привести в порядок спутавшиеся мысли и обострившиеся чувства.
Она прижала ладони к горячим щекам и подумала, что теперь уже вряд ли сможет утихомирить боль в сердце, нестерпимую и прекрасную боль, на усмирение которой в прошедшем году ей потребовалось столько невероятных усилий.
Чем закончится сегодняшний вечер? — с возбуждением и страхом подумала она. Если Себастьян проявит инициативу, я… я не устою перед ним, это уж точно. Господи! А что потом? Что я буду делать потом?..
