Невозмутимый шофер, деликатно отвернувшись, подождал, пока выбравшаяся из лимузина парочка приведет в порядок одежду. Затем вытащил чемодан гостьи из багажника и внес его в здание, отдав местному дворецкому.
Тим и Диана последовали за ним. А через полчаса, распаковав вещи и завершив беглый осмотр дома, остались наедине в одной из гостевых комнат. Ее интерьер был оформлен в экзотическом стиле, напоминая покои для сладких утех султана или падишаха. Низкие диваны и инструктированные столики, цветастые ковры по всему полу, с разбросанными на них валиками и подушками. Все с геометрическим орнаментом в соответствии с Кораном, запрещающим изображение живых существ. На одном из столиков стоял кувшин с шербетом и тарелочки с восточными сладостями, орешками и фруктами.
Тим вел себя так, будто действительно был султаном, принимающим в своих покоях прекрасную Шехерезаду. Напоил ее шербетом из серебряного кубка, скормил гроздь винограда из своих рук, а потом подвел к бассейну, пояснив, что необходимости в купальнике нет, поскольку кроме него ее прелестей никто не увидит.
Искрящаяся под солнцем вода приятно освежала и бодрила, будила интерес к жизни. Они плавали, как декоративные рыбки в аквариуме, совершенно обнаженные, играя друг с другом, как два влюбленных дельфина. Потом вышли и завернулись в огромные махровые полотенца. Но этим импровизированным одеяниям недолго пришлось оставаться на их телах. Через пару минут они упали на пол и две сплетенные фигуры, мужская и женская, артистично завершили игровую композицию на тему любви прямо на мраморном полу возле бассейна. А потом, разгоряченные и счастливые, они опять сменили сушу на воду, с разбегу нарушив манящую, зеркально-голубую гладь.
После бассейна и пьянящей сладости первой любовной игры проснувшийся аппетит загнал их в кухню. Обоим было уже не до экзотики, и никакой шербет, кус-кус и рахат-лукум не смог бы насытить желудки, привыкшие совсем к другим блюдам. Победил голос родины, и Тим быстро приготовил для возлюбленной простой и сытный английский обед. Томатный суп, баранье жаркое с рисом, толстые ломти ветчины и сыра и две банки темного бархатного пива.
А потом оба вернулись в «покои султана», где до рассвета наслаждались друг другом, периодически перемещаясь с низкой тахты на ковер и обратно. Правда, в промежутках еще пару раз забирались в бассейн, чтобы охладить кипение страсти, накаляющей и разрывающей их тела. Ушли в прошлое размолвки, неясности и неприятности последних недель. Физическая близость действовала как целительный бальзам на уставшие и израненные души, принося умиротворение и радость, вселяя надежду и пробуждая мечты…
10
Ровно в одиннадцать утра они были у входа в городскую квартиру четы Хэйвен. К месту назначения их подвез все тот же Гасан и остался ждать у подъезда.
Диана заметно нервничала и часто облизывала пересыхающие губы, так что не было смысла даже доставать помаду. Впрочем, природа наградила ее достаточно яркими, четко очерченными губами, так что в косметике не было особой необходимости.
Помимо сумочки, свисающей с плеча, в руках у нее был пакет с подарками для хозяев. Для миссис Хэйвен — фактического вождя семейного клана — довольно массивное, богато иллюстрированное издание, посвященное творчеству английских художников-пейзажистов. А для номинального главы семьи — уже упоминавшаяся бутылка.
Впрочем, как она и ожидала, судя по оставшемуся у подъезда лимузину, общение с отцом Тима носило краткосрочный характер. Он сам открыл дверь.
Малколм Хэйвен внешне ничем не напоминал сына. Среднего роста, худощавый, с удлиненным лицом и столь же удлиненным носом, и с серо-стальными глазами с жестким прищуром. Редеющие светло-рыжие волосы были аккуратно зачесаны назад и уже начали седеть на висках. Он был облачен в элегантный темно-синий костюм, черные мокасины, белоснежную рубашку из египетского хлопка и темно-синий шелковый галстук.
Окинув Диану быстрым оценивающим взглядом, хозяин дома протянул ей руку, осторожно пожал тонкую ладонь и произнес приятным, слегка хрипловатым голосом застарелого курильщика:
— Полагаю, вы и есть Диана Нивен. А я Малколм Хэйвен, отец вот этого лоботряса, стоящего за вами. Можете называть меня просто Малколм. К сожалению, прислуга отпущена, так что мне приходится исполнять роль дворецкого.
Он очаровательно улыбнулся, продемонстрировав прекрасные зубы, благополучно избежавшие насилий и издевательств со стороны дантистов.
— Очень приятно, сэр, — улыбнулась Диана в ответ. — Мне тоже будет удобнее, если вы станете называть меня по имени.
Она сразу же подумала, что прислуга отсутствует не случайно. Видимо, с учетом деликатности обсуждаемой темы. Темнокожие плебеи не должны быть посвящены в тайны личной жизни представителей высшей расы.
— Ну что ж, — продолжил тем временем Малколм Хэйвен, — я рад нашей встрече. Ценю вкус моего наследника. Вы действительно очаровательны. Даже лучше, чем вас описывал сын. Вашу фотографию, к сожалению, он нам не показал. Заявил, что лучше будет увидеть вас при встрече.
Он вновь профессионально чарующе улыбнулся, хотя глаза оставались настороженными и холодноватыми. Затем продолжил:
— Извините, ради бога, что задержал вас у двери. Но, к сожалению, мне надо спешить. Так что я вас временно покину. Срочные дела в посольстве. Поручаю вас покровительству жены. Она ждет в гостиной. Вечером увидимся на приеме в одном иностранном посольстве. Вы на него приглашены, Диана, естественно, вместе с Тимом.
Малколм Хэйвен сунул руку в карман пиджака и извлек оттуда пригласительный билет.
— Здесь указаны адрес и время. Впрочем, сын вам все объяснит. Пригласительный билет на его имя, но в нем указано «со спутницей». Это как раз к вам и относится. — Затем он одернул пиджак, поправил галстук, сдул невидимую пылинку с рукава и торопливо произнес: — Извините, но мне надо бежать. До встречи вечером.
И, пропустив молодых людей в глубь квартиры, он тут же исчез за порогом, аккуратно прикрыв дверь.
Диана даже не успела сказать, что хотела бы вручить ему подарок. Впрочем, его можно передать и через миссис Хэйвен, решила она. Затем подумала о том, что исчезновение Малкома тоже было, вероятно, спланировано. Видимо, хозяйка дома не особенно доверяла мужу деликатные и сложные дела, предпочитая решать их самостоятельно, без помех и ненужных советчиков.
Мать Тима восседала на диване в гостиной, всем своим видом являя аристократку до мозга костей. Впрочем, о ее родословной Тим никогда не упоминал. Но по некоторой нарочитости во всем можно было предположить, что светский лоск был большей частью приобретенным, а не врожденным. И еще сразу бросалось в глаза, насколько Тим похож на мать — цветом волос и глаз, очертаниями лица и массой мелочей, порой даже неуловимых. Она была одета в свободного покроя платье из бледно-лилового шелка, оставляющее руки и плечи обнаженными. Прическа, как будто только что уложена парикмахером, волосок к волоску.
Тим поцеловал мать в щеку, затем церемонно представил женщин друг другу:
