Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Где романтические потрахивания офицеров почему-то должны были материально обеспечивать миллионы завшивленных безграмотных людей, живущих на земляных полах и носящих на ногах обмотки из древесной коры (лапти).
Где реальным офицерам, посещавшим балы, в приказном порядке было предписано «не сморкаться на полы» и «для совершения большой нужды не вылезать на балконы особняка, а отправляться для этого в отхожие места» (Приказ № 372 по Суздальскому полку).
Где власть без колебаний, по первому капризу убивала миллионы своих подданных. Как мы помним, православно-патриотический психоз Николая II (Кровавого), впутавшего страну в бессмысленную и ничем не угрожавшую самой России Первую мировую, обошелся (примерно) в 18 000 000 литров солдатской крови, выплеснутой на помойку истории, и в 240 000 тонн русского солдатского мяса, сгнившего там же. Цель всей этой религиозно-мясной эпопеи так и осталась никому не ведомой.
Что такое «великая Россия», уже понятно. Кажется, для этой бедной страны «великие потрясения» были все же меньшим бедствием.
Хотя на все это в «Ударе», разумеется, нет даже намека, а главным революционером оказывается Чарльз Дарвин, михалковская картинка все же недостаточно сусальна. Для эффективного идеологического материала в ней маловато настоящей, сортовой лжи. Как, впрочем, и в «Распутине». Разумеется, виной тому не крамольничанье режиссеров. Их вытянутость во фрунт и готовность обслужить идеологию наилучшим образом не вызывают ни малейших сомнений. Вероятно, их все же подвела необходимость пользоваться методиками, приемами и технологиями растленного европейского кинематографа. Эти чертовы приемчики, отработанные Дзеффирелли, Вербинским и Питером Джексоном, привносят совершенно ненужные нюансы, создают изобразительные и смысловые помехи. Впрочем, с переводом российского кинопроизводства на бересту и церковнославянский язык этот вопрос, несомненно, будет решен, и зритель получит идеологически полноценный продукт.
Химически чистый цинизм
Самой убедительной формой лжи являются памятники — именно в них концентрируется вранье о персоне или явлении.
Умилителен монумент, изображающий «собаку Павлова». Но он мог быть еще трогательнее, если бы рядом с собачкой разместился и бронзовый ребенок. Дело в том, что школа Ивана Петровича Павлова проводила вивисекторские опыты не только над собачками, но и над людьми. В качестве лабораторного материала использовались беспризорники в возрасте 6–15 лет. Это были жесткие эксперименты, но именно они позволили разобраться в природе мышления человека. Данные опыты ставились в детской клинике 1-го ЛМИ, в Филатовской больнице, в больнице им. Раухфуса, в отделе экспериментальной педиатрии ИЭМа, а также в нескольких детских домах.
Фамилии беспризорников и детдомовцев, ставших лабораторным материалом, вероятно, не являются существенной информацией. В двух трудах Н. И. Красногорского «Развитие учения о физиологической деятельности мозга у детей» (Л., 1939) и «Высшая нервная деятельность ребенка» (Л., 1958) они означены как «Л. М.», «К. М.», «К. Е.», «Ф. Е.» или как Клава О., Муся В., Юра К., et cetera.
Профессор Майоров, бывший официальным летописцем павловской школы, меланхолично отметил: «Некоторые из наших сотрудников расширили круг экспериментальных объектов и занялись изучением условных рефлексов у других видов животных; у рыб, асцидий, птиц, низших обезьян, а также детей» (Ф. П. Майоров, «История учения об условных рефлексах». М., 1954).
Отметим, что т. н. «моральная» оценка этих экспериментов не входит в задачи нашего исследования. Мы рассматриваем лишь полученный результат и его смыслы. Ведь на ценность хорошего артефакта никак не влияет, кем именно он был добыт — археологом или грабителем могил.
Так и мы — рассматриваем исключительно сам артефакт. Нас интересует лишь его ценность, а не то, какие обстоятельства сопутствовали находке.
Разумеется, совсем спрятаться от криминального привкуса павловских вивисекций не получится. Фактор страдания детей, несомненно, присутствовал. Но он был отчасти смягчен тем, что все подопытные были сиротами. А самой страдающей стороной во всех кошмарных ситуациях с детьми, как известно, являются их родители. Также отметим, что кровь маленьких беспризорников пролилась не зря. Сакральный вопрос, мучивший философов со времен Аристотеля, оказался решен за пару лет вивисекций.
Итак. Что же на самом деле происходило в лабораториях павловской школы в первой трети прошлого столетия?
Как мы помним, Иван Петрович уже разобрался с физиологией пищеварения, за что и получил Нобелевскую премию. Триумф убедил его в том, что «ключик» системного эксперимента, с такой же легкостью, как желудок, может «открыть» и мозг. Декарт, Ламетри и Сеченов завещали ему уверенность в том, что тайна мышления должна иметь простую физиологическую разгадку. Это оказалось действительно так: Павлов легко нашел ее в образовании условных рефлексов у собак.
Однако это было лишь половинчатое знание. Предстояло доказать, что принципы ткущей разум рефлекторики действительны и для мозга человека.
Но! Сделать это можно было только путем эксперимента. Разумеется, применив к подопытным людям те же самые методики, что применяются к крысам, кошкам и собакам. Обязательным условием было большое количество разнообразного лабораторного материала. Задача могла стать неразрешимой, но павловцев выручило своеобразие постреволюционного времени. Комиссары присели в глубоком реверансе и обеспечили павловцев всем необходимым.
Напомню, что начинались вивисекции в эпоху сырого, первобытного ленинизма, когда власть Советов еще вовсю кокетничала с Иваном Петровичем. И «лабораторным материалом» группы учеников Павлова (проф. Н. И. Красногорского, А. Г. Иванова-Смоленского, И. Балакирева, М. М. Кольцовой, И. Канаева) стали беспризорные дети. Всецелое понимание во всех инстанциях обеспечивала ЧК.
Несомненно, часть подопытных подвергалась жесткому хирургированию. В качестве наркоза использовался морфий, сернокислый магний, а иногда алкоголь. Проток слюнной железы выводился изо рта наружу, по «собачьему» принципу.
Автор не имеет личного опыта проведения таких экспериментов на человеческом материале. Но нет никаких причин полагать, что их техника отличается от работы с любым другим млекопитающим. Напомню, что анатомические различия рта (к примеру) собаки и человека ничтожны.
Операция выведения «стенонова протока» сама по себе не сложна, но болезненна и продолжительна. Щеки, разумеется, уродуются на всю оставшуюся жизнь. Даже у собачек.
Поясним специфику хирургирования. Тот канал, через который слюна из околоушной железы попадает в ротовую полость, надо переместить наружу, на щеку. Причем не просто переместить, но и хорошенько приживить там, чтобы контролировать все истечения.
Павловцы делали это так: «В детскую клинику 1 Медицинского института была принята больная К.Х. 11 лет Мы прикрепили кругом фистулы менделеевской замазкой небольшую воронку, посредством которой обычно собирается слюна у оперированных животных, и получили возможность количественно измерять секрецию слюнной железы у этой больной. Сначала мы легко выработали естественный условный рефлекс, показывая ребенку различные пищевые вещества…» (Красногорский Н. И.)
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
