Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Смог. Мужа осудили на восемь лет, но уже через полгода убили в тюрьме.
– На пятом месяце у меня случился выкидыш. Больше я не беременела.
– Я вычеркнула его из своей жизни. Он дважды предал меня. Да что там предал… Убил! Я осталась бездетной, но еще трижды выходила замуж. Второй муж был режиссером, старше меня на тридцать четыре года. Он умер. Третий – артист, пал жертвой зеленого змия…
– И давно, – заметила Артюхова. – Четвертого не стало десять лет назад. Он был физиком-ядерщиком и скончался от сердечного приступа. Видите, все, что про меня говорят, – сущая правда.
– Даже не знаю, что на это ответить.
– И не надо, молчите, – Артюхова встала со стула. – Спасибо за чай. Нам с вами пора на ужин. Пойдете?
– Вот только погуляю с Тишоткой и запру его в комнате.
– Сегодня будут котлеты. Я с радостью презентую свою вашей собаке. – Артюхова направилась к двери и, дойдя до нее, обернулась. – Сама не знаю, зачем все это вам рассказала.
– Если думаете, что я кому-нибудь… – заговорила Дайнека.
– Нет, не думаю. Вы порядочный человек.
Глава 13
И чей-нибудь уж близок час
Когда Дайнека зашла в столовую, многие пансионеры уже поужинали. Оглядев зал, она направилась к столу, за которым сидели Ветряков и тощий мужчина лет сорока пяти. Два места напротив них были свободны.
– Не возражаете? – спросила она, выдвинув стул.
– Милости просим, Людмила Вячеславовна! – сказал Ветряков.
Дайнека села и улыбнулась:
– Я тоже знаю вас, Василий Михайлович.
– Откуда? – удивился старик.
– Сидела в зале, когда вы играли Островского.
– Вот оно что! Видели репетицию? Тряхнули мы стариной с Лукерьей Семеновной.
– Играли прекрасно, – Дайнека перевела глаза на второго мужчину. – А с вами мы не знакомы…
– Мой племянник, приехал из Хабаровска, гостит у меня, – сказал Василий Михайлович.
Худой мужчина представился:
– Паша.
– Давно здесь гостите?
– Нет.
– Когда планируете уехать?
– Пока не знаю, – он говорил, едва раскрывая рот, но даже так были видны его редкие гнилые зубы.
Дайнека переключилась на дядю:
– Хорошо, когда приезжают родственники…
Ветряков оживился.
– Мы с Павлом давненько не виделись. Лет десять, не меньше. Он сын моего брата, которого давно нет в живых. Из родни один племянник остался.
Дайнеке принесли тарелку с едой. Она взяла вилку, но, прежде чем начать, спросила:
– А вы сами в каком театре служили?
– В Хабаровском драматическом. Жена покойница тоже. Мы были увлечены работой. Тогда казалось, самое главное – играть и получать новые роли. Жизнь свою на потом оставляли. И где она? – Василий Михайлович отложил вилку и посмотрел на свою ладонь: – Прошла, как сквозь пальцы песок. – Затем, откинув голову, продекламировал:
Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдем под вечны своды —
И чей-нибудь уж близок час.
Дайнека наугад брякнула:
– Пушкин?
Он подтвердил:
– Александр Сергеевич.
– А вы кем работаете? – спросила она у племянника.
– Я по коммерческой части, – вяло ответил тот.
– Что-нибудь продаете?
– Бывает, и продаю.
– Мы были увлечены творчеством, – не к месту встрял Ветряков.
– Вы уже говорили, – Дайнека завернула котлету в салфетку и спросила у Павла: – В Москву по делам или только проведать дядю?
– И то и другое.
– Мы жили для искусства, – Василий Михайлович жаждал внимания. – В нашем театре царила непередаваемая атмосфера… – он вдруг замолчал.
– Творчества? – подсказала Дайнека.
– Нет, не это, – старик вытер пальцами слезящийся глаз. – Непередаваемая атмосфера…
– Взаимопонимания? – она силилась преодолеть его ступор.
– Самопожертвования! – вспомнил наконец Ветряков. – Все на алтарь искусства! Все!
– Потише, дядя Вася… – сказал племянник и, взглянув на Дайнеку, добавил: – Сердце у него не фурычит.
– Первым делом театр, потом все остальное! – не унимался Василий Михайлович. – Расскажу вам одну историю. – Он откинулся на спинку и уставился в потолок. Спустя минуту продолжил: – Работала в нашем театре одна супружеская пара. Он – сценограф[17], она – завпостановочной частью[18]. Оба люди в годах и, конечно же, увлечены своим делом. И вот сценограф умирает в своей мастерской, не закончив эскизы к спектаклю, который выпускали в новом сезоне. Администрация театра в ужасе, никто не представляет, как сообщить жене. И что она сделала, когда узнала о смерти мужа? – Ветряков с вызовом посмотрел на Дайнеку.
Та предположила:
– Заплакала?
– Нет! Она сказала: как он мог умереть, не закончив эскизы!
– Дура, – зло прокомментировал племянник.
– Горела на работе. Театром жила, – возразил Василий Михайлович.
– Как ваше здоровье? – поинтересовалась Дайнека.
– Сердце… – Ветряков постучал пальцем по груди.
Не зная, о чем еще можно спросить, она задала новый вопрос:
– Вам нравится здесь?
Старик посмотрел в потолок и снова прочел:
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать.
– В Хабаровск хотите? – догадалась Дайнека.
– Упаси боже! – Ветряков будто пришел в себя. – Лучше уж здесь. По крайней мере, вечером всегда поставят укол. Одно плохо: медсестры невнимательные. Я той самой ночью чуть богу душу не отдал.
– Той самой ночью – это когда? – заинтересовалась Дайнека.
– Когда наша стерва концы отдала.
– Кто?
– Когда умерла Васильева.
– Вам стало плохо?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
