– Это почему же? – забеспокоился князь.
– Потому что я его сейчас выброшу, – мстительно выпалил Бурунчи и злорадно ухмыльнулся – стрела его слов пришлась точно в цель. Чтобы понять это, достаточно было посмотреть на лицо Святозара.
– Не надо выбрасывать, – глухо попросил князь, сам стыдясь этого унижения, но не желая лишиться заветного катышка.
Успокаивала его лишь мысль о том, что, может, и впрямь хорошо его принять. Мгновенно уйдет ломота в костях, ощутимо прибавится сил во всем теле, а там как знать, авось удастся удрать от назойливого конвоя. Пришпорить скакуна и – поминай как звали. До стен рукой подать – версты две, не больше.
А не выйдет – ну что ж. Воин, да еще русич, должен понимать – раз не вышло, стало быть, не было суждено. Стрела, пущенная вдогон, это больно, он знает, даже когда она впивается в руку или в мякоть бока. Но выдержать боль он сумеет, не впервой. Правда, если под лопатку, то это гораздо больнее, зато недолго терпеть, да и лучше смерть, чем такая жизнь.
– Давай его сюда, – произнес он почти весело, окончательно успокоившись и твердо решив попытать счастья.
Все произошло как он и ожидал. Ломота и впрямь ушла, наступила какая-то легкость во всем теле, и даже глаза стали видеть зорче. Или это показалось? Да неважно. Гораздо хуже оказалось другое. Стоило ему только напрячься, чтобы с силой ударить коня в бока, как тот же Бурунчи справа и еще один – как его, Кайшу, вроде – слева, плотно стиснули Святозара с обеих сторон, а темник на всякий случай еще и перехватил поводья княжеского коня.
– Не балуй, – предупредил он чуточку насмешливо.
Да Святозар и сам видел, что «баловать» не стоит. Во всяком случае, не сейчас, потому что спереди, будто спинами почуяв что-то неладное в княжеском поведении, сгрудился добрый десяток всадников, а у него… у него даже сабли под рукой нет. С одной лишь легкостью в теле через этот десяток не пробиться, каким бы ты ни был богатырем.
– Ишь, какой норовистый, – с удивлением заметил Бурунчи. – Я хотел было дать тебе еще один, – он разжал кулак и показал другой катышек, который выглядел даже покрупнее первого. – Темнеет, – пояснил темник причину своей щедрости. – Вдруг и впрямь придется в степи ночевать. Не хочу, чтобы ты заболел. Теперь боюсь. Если у тебя добавилось столько сил от одного шарика, сколько же появится от двух? Пожалуй, нельзя его тебе давать.
«А если и впрямь прибавится? – мелькнуло в голове у Святозара. – Может, тогда получится вырваться? Как говорила мать великого воеводы, чем черт не шутит, пока бог спит, а когда он спит – никому не ведомо».
– Испугался, значит, – усмехнулся он, стараясь, чтобы это выглядело как можно презрительнее. – Не думал я, что у Бату служат такие трусливые темники. Одного безоружного русича целая тысяча стережет. – Он оглянулся назад. – Да что тысяча. Почитай, цельных две, и то боишься, что не удержишь.
Бурунчи помрачнел.
«Ага! Не понравилось!» – возликовал Святозар и с невинным видом добавил:
– Наверное, если бы я ехал вместе с еще одним из своих воев, так Бату все четыре отрядил бы нас сторожить.
Сотник заметно колебался. Его рука с катышком уже потянулась к князю, но в нерешительности застыла на полпути и стала понемногу двигаться обратно.
– А может, он тебе не доверяет, а? – быстро выпалил Святозар и тут же сам ответил: – Ну, точно, так и есть. Как это я сразу не догадался?!
– Ничего я не боюсь, – рявкнул Бурунчи и резко протянул катышек князю. – На, бери. Подумаешь, багатур сыскался. Да я, если хочешь, еще один тебе дам, и все равно ты никуда от меня не сбежишь. Видал я таких.
– Может, и не сбегу, – примирительно заметил Святозар, и осторожно, чтобы не уронить, взял зеленоватый шарик. Мешкать он не стал, а то еще передумает нехристь, и мигом кинул его себе в рот. Жуя горькую, вязковатую, как глина, массу, он с удовлетворением убедился, что глаза его не обманули – второй катышек и в самом деле был гораздо больше, чем первый. Теперь осталось не спешить, дождаться, когда пойдет прилив сил, а уж потом и действовать.
Но перед глазами князя все вдруг поплыло, ему стало неожиданно весело, да так, что он заливисто засмеялся. Чудные проплешины на снегу и впрямь были смешными, напоминая что-то забавное, но что именно – вспомнить никак не удавалось.
Святозар хотел было спросить об этом у своего спутника, едущего рядом, – может, тот припомнит, но, глянув на Бурунчи, засмеялся еще сильнее. Уж очень глупо выглядело его удивленное лицо, полуоткрытый щербатый рот, в котором не хватало зуба. Ха-ха, кто же его выбил-то? Кулаком, что ли? Вот бы посмотреть! Хотя зачем смотреть, если можно представить. Это же так легко. Вот Бурунчи, славный малый, а вот кто-то большой с огромным кулаком, ой, сейчас умру от смеха.
Святозар склонился к луке седла и задыхался от гомерического хохота, настолько ему было весело.
– Я не обиделся, – вкрадчиво прошептал ему на ухо темник. – Мы же друзья, да? А разве на друзей таят обиду, правда?
Князь, икая, только молча кивнул, полностью соглашаясь с этим чудным добродушным человеком. Действительно, как можно сердиться на друзей. Может, и он кому-то покажется смешным. Он же не видит себя со стороны. А интересно было бы посмотреть на себя. Святозар на секундочку представил, как бы оно выглядело, и впрямь сумел увидеть себя чуть сбоку. Зрелище показалось настолько забавным, что он вновь согнулся от очередного приступа хохота.
– А в крепости тоже сидят твои друзья, – вкрадчиво нашептывал сотник. – Сейчас мы въедем туда, и они тоже посмеются вместе с тобой. Крикни им, чтобы они открыли ворота.
– А и правда, – икнул очередной раз Святозар. – Вместе смеяться еще веселее, – и в перерыве между приступами весело и громко гаркнул:
– Открывай ворота! Кто-кто – я это! Сейчас… – Он хотел тут же, не дожидаясь, пока ворота откроются, поделиться своим хорошим настроением, но забавные фигурки на стенах так чудно засуетились, что он успел лишь приветственно махнуть им рукой и вновь в приступе хохота склонился к луке седла.
Тяжелые, щедро обшитые кованой медью, створки ворот Яика с протяжным похоронным скрипом стали открываться, впуская князя, необычайно веселого сегодня.
– С победой, Святозар Константиныч, – поздравил его препотешный ратник у ворот. – Никак…
А больше он ничего не успел сказать, потому что гости, едущие с князем, приступили к своему традиционному веселью, едва первые десять рядов втянулись в крепость. Впрочем, гадюке не обязательно вползать целиком в горницу. Она может кинуться кусать и с порога – была бы добыча. Здесь же добычи хватало.
А князь все смеялся и смеялся. Люди так чудно бегали друг за другом, так бестолково отбивались, забавно падали со стрелами в спинах, неуловимо напоминая ежиков, только старых, у которых осталось совсем мало иголок. Один уродливо растопырился посреди дороги, так забавно кричит, разевая рот. Жаль только, что среди всеобщего шума и гама не разобрать слов. Очень жаль. Они же, наверное, ужасно смешные. А если прислушаться?
