Наконец подготовка была завершена. Он сам сомневался в успехе своего плана, уж слишком сложной была задача. В последний раз он огляделся вокруг, слабо улыбнулся и вступил в светящееся силовое поле на платформе трансфэкса.
В первое мгновение Коунс едва мог поверить, что его расчеты действительно были безошибочны. Он оказался на корабле, летящем в космосе со сверхсветовой скоростью, и ошибка в несколько сантиметров привела бы к гибели не только его самого, но и весь корабль.
Он растерянно стоял в огромной двойной каюте и глядел на шахматный столик с расставленными на нем фигурами. В каюте никого не было, но рано или поздно Бассет должен был прийти сюда, потому что на корабле не было других удобных для отдыха помещений. Коунс опустился в кресло Бассета и взял одну из его маленьких сигар.
Спустя несколько минут в каюту вошел Бассет, и только дойдя до середины комнаты, он заметил Коунса. Испуганный так, что не мог произнести ни слова, он оперся на стол и с белым, как мел, лицом уставился на Коунса, не в состоянии поверить, что здесь, в его кресле, сидит этот человек.
— Садитесь, Бассет, — спокойно сказал Коунс. — Я хочу поговорить с вами.
Бассет испуганно оглянулся: дверь за его спиной автоматически закрылась, отрезав ему путь к отступлению. Подслушивающее устройство не было включено, потому что в нем не было никакой надобности, так что и с этой стороны помощи ждать не приходилось. Бассет почти упал в другое кресло, ошеломленный безграничными возможностями противника.
Коунс, подождав, пока Бассет немного успокоится, стряхнул пепел с сигары и взглянул прямо в глаза Бассету.
— Ваши люди проделали неплохую работу, — с уважением произнес он. Рам Сингх действительно наш человек. Но установление факта, что у нас есть опорный пункт, конечно, не ваша заслуга. Я поручил Раму дать соответствующие показания, чтобы вы лично захотели убедиться в его существовании и тотчас отправились в путь. Я хотел убедиться, что вы не поручите это важное задание никому другому.
— Чего вы хотите? — выдавил Бассет.
— Я хочу пресечь ваши планы, Бассет! — Коунс оперся локтями о стол, подавившись вперед. — Вы опасный человек. Нужно ли говорить, почему?
Бассет постепенно снова обрел самообладание и, прикидывая, как объявить тревогу среди своих людей, хотел выиграть время, поэтому молча кивнул.
— Вы умный человек, Бассет, но проморгали важные вещи. И это тем более опасно, что вы достаточно могущественны: ваши ошибки могли привести к чудовищной катастрофе. Вы всегда думаете только о себе и никогда о других, не говоря уж о человечестве в целом.
— Что вы хотите сказать? — обиженно фыркнул Бассет.
— Объясню. Уже во время нашей первой встречи, если помните, я сказал, что вы хотели бы владеть всем, причем ваше властолюбие не ограничивается Землей, а распространяется на все населенные планеты. Однако вы упустили из виду факт, что не годитесь на роль властелина. На эту роль, уж если на то пошло, гораздо лучше подходим мы, и уже доказали это.
— Не удивительно! Вы располагаете мощной организацией, и у вас есть известное влияние и замечательные средства. Но у вас нет власти!
— Нет власти? — Коунс поднял брови и с превосходством улыбнулся. — У нас есть власть подарить целую планету. Разве это не власть — определить судьбу двух разумных форм жизни? Разве это не власть — определить, что две совершенно чужие друг другу формы разумной жизни должны жить рядом друг с другом в мире и дружбе?
— Две различные формы разумной жизни? — с удивлением переспросил Бассет.
Коунс только кивнул.
— Это выше вашего понимания.
Бассет внезапно успокоился.
— Вы глупец! Вы только блефуете! Но если вы действительно сказали правду, я ничего не теряю!
— Верно, Бассет. Но, согласитесь, я не могу оставить в живых такого известного человека, как вы.
Бассет вскочил и громко возопил о помощи.
Коунс медленно поднялся и осмотрелся. Прямо над ним в обшивке корабля было слабое место, усиленное приваренной подпоркой. Он посмотрел на свои часы и удовлетворенно кивнул.
Члены экипажа во главе с Лекоком ворвались в каюту и непонимающе уставились на нового пассажира.
— Вам известно, какими возможностями я располагаю, — тихо сказал Коунс. — Тем же способом, каким явился сюда, я могу заставить исчезнуть подпорку вот здесь, наверху. Это займет не более нескольких секунд. Вы, наверное, представляете себе, что это значит! Никто не может ничего изменить, даже я сам.
Коунс был уверен, что его тщательная подготовка не была напрасной, надеясь только, что никто из его людей не вернется в ближайшие минуты на базу в главный лагерь и не изменит настройку автоматики.
— Он всех нас убьет! — завизжал Бассет.
На лицах людей застыл ужас, они не сводили глаз с потолка, откуда таинственным образом вдруг исчезла подпорка. От чудовищного давления пластины обшивки скрипели и скрежетали, наружная оболочка могла лопнуть в любое мгновение.
Бассет уже примирился с судьбой, сознавая, что обрел, наконец, своего господина, но в его глазах сияла непритворная радость последнего триумфа: Коунс, не сделав никакой попытки покинуть корабль, тоже был обречен на смерть.
Секундой позже сварной шов не выдержал, корабль лопнул по всей длине… И Коунс, наконец, обрел забвение, по которому так давно тосковал. Бассет умер с сознанием, что противник разделил его участь.
Коунс чувствовал холод, а также боль. Что такое? Разве это и есть ожидаемое с таким нетерпением «ничто»? Но он ведь не должен был ни чувствовать, ни мыслить.
Может быть его товарищам снова удалось материализовать его? Нет, невозможно: он же стер все записи, или, по крайней мере необратимо изменил их. Кроме того, он великолепно помнил взрыв корабля и свою окончательную смерть.
Он не хотел больше жить. Разве не достаточно четко дал он понять, что хочет, наконец, покоя?
В нем поднялась внезапная ярость — бессмысленная, потому что он не мог шевелиться, и только спустя некоторое время обнаружил, что может открыть веки.
Сначала перед ним заклубился туман, потом замелькали тени, но вдруг поле зрения прояснилось, и он узнал белокурые волосы и голубые глаза, смотрящие на него сверху вниз.
— Энни Заток? — он даже мог снова говорить, хотя и с трудом, но все же достаточно понятно.
— Получилось! — радостно воскликнула Энни, глаза ее наполнились слезами. — Анти, он вспомнил мое имя!
Светлое лицо Энни исчезло из поля зрения, его сменило загорелое лицо мужчины.
— Разве это не настоящее чудо? — послышался чей-то голос.
Коунс постарался не потерять сознания и сформулировать вопрос:
