Книга Тайная вечеря - Хавьер Сьерра

Прежде чем ответить, великан посмотрел капитану в глаза.

— А это очень просто. Если вы внимательно осмотрите тело, вы увидите, что у него сломана шея, а иных следов насилия нет. Если бы он сопротивлялся, его одежда была бы испачкана, быть может, порвана или даже окровавленa. А мы этого не видим. Этот монах простился с жизнью по собственной воле. А если вы присмотритесь повнимательнее, вы заметите у него под ногами бочонок, на который он влез, чтобы перебросить веревку через балку и надеть петлю себе на шею.

— Вы много знаете о мертвых, синьор, — с иронией заметил альгвасил.

— Я их видел больше, чем вы себе можете представить, и очень близко! Их изучение входит в число моих пристрастий. Я их даже расчленял, чтобы обратить их внутренности на благо науке. — Гигант произнес последнюю фразу, заведомо ожидая, что по площади туг же прокатится ропот ужаса. — Если бы у вас, капитан, была возможность столько размышлять над висельниками, как у меня, вы бы поняли еще кое-что.

— Что же?

— Что это тело висит здесь уже несколько часов.

— Вы серьезно?

— В этом нет ни малейших сомнений. Обратите внимание нa полчища роящихся вокруг него мух. Эти маленькие и нервные создания решаются подлететь к покойнику только через два или три часа. Посмотрите, как они кружатся в поисках пищи! Удивительно, не правда ли?

— Вы еще не сказали, кто вы такой!

— Меня зовут Леонардо, капитан. И я служу герцогу, так же как и вы.

— Я никогда вас раньше не видел.

— Владения иль Моро обширны, — с этими словами Леонардо разразился весьма неуместным в данной ситуации смехом. — Я художник и работаю над многими проектами, один из них находится в монастыре Санта Мария делле Грацие. Поэтому я хорошо знал этого бедолагу. Более того, он был моим близким другом.

Альгвасил хотел было перекреститься, но странное поведение чужеземца заставило его задуматься. В конце концов он пришел к выводу, что перед ним один из старейшин города. В Милане не было человека, который не слыхал бы о мудреце по имени Леонардо и его необычайных способностях. Капитан попытался припомнить все, что ему было известно. Говаривали, что он не только мог поместить в полотно душу человека или отлить самую грандиозную конную статую, которую когда-либо создавал человек, увековечив таким образом память Франческо Сфорца, но обладал познаниями в медицине, уподобляясь чудотворцу. Стоящий перед ним человек вполне соответствовал этому описанию.

— В таком случае позвольте задать вам еще один вопрос, маэстро Леонардо. Как вы думаете, для чего монаху монастыря Санта Мария делле Грацие понадобилось вешаться здесь?

— Это мне неведомо, — Леонардо был сама любезность. — Хотя я и могу с легкостью читать внешние признаки, желания людей зачастую понять невозможно. Однако ответ может быть очень простым. Я часто прихожу сюда, чтобы купить холст и краски, он мог также пожелать приобрести здесь какой-либо товар. Затем, предположим, его посетила смертельно опасная мысль, и он рассудил, что это удачный момент для смерти... Вы не верите в такую возможность?

— В воскресенье? — Капитан Ро нахмурился. — В то время как в его монастыре хоронили принцессу Беатриче? Нет. Я в это не верю.

Великан пожал плечами.

— Одному Богу ведомо, что может прийти в голову одному из его слуг.

— Пожалуй.

— Быть может, если вы его снимете и осмотрите, то найдете какие-нибудь указания на то, что именно он искал на рынке. И если вы сочтете это целесообразным, я использую все свои познания в медицине для того, чтобы установить причину и момент смерти. Для этого вам достаточно доставить тело в мою мастерскую и...

Маэстро не закончил фразу. Я с братьями Гиберто, Андреа и Бенедетто уже пробирался сквозь толпу, расталкивая любопытных. Бенедетто шел впереди. Fro единственный глаз горел решимостью хищника перед прыжком. Завидев белую тунику Леонардо рядом с телом брата Александра, он побледнел.

— Мы не позволим вам осквернять тело слуги святого Доминика, мастер Леонардо. Забудьте об этом! — закричал он еще издалека.

Тосканец обернулся, услышав его голос. Мгновением позже он почтительно приветствовал нас и принес свои извинения.

— Мне очень жаль, падре Бенедетто. Я оплакиваю эту смерть так же, как и вы.

Одноглазый вперил взгляд в неподвижные черты брата Александра. Мгновенно узнав покойного, он переменился в лице. И все же он был потрясен далеко не так, как я. Я ошеломленно трогал холодные застывшие руки и не мог поверить в то, что Александр действительно мертв. А Леонардо? Он-то что здесь делает и откуда такое участие к судьбе библиотекаря? Не является ли это подтверждением того, что маэстро и Александр поддерживали тесные отношения? Я перекрестился и пообещал себе непременно во всем разобраться. Тосканец в это время молился.

— Упокой Господь его душу... — говорил он.

— Вам-то какое дело до его души? — свирепо набросился на него брат Бенедетто. — В конце концов, для вас он был всего лишь удобным дурачком! Признайтесь в этом, маэстро. Скажите правду здесь, в его присутствии.

— Вы его всегда недооценивали, падре.

— Уж не более вас.

Выдержка Леонардо позволила ему не моргнув снести грубость.

— Кроме того, — продолжал напирать Бенедетто, — меня удивляет то, что вы позволяете себе высказывать такое поспешное суждение относительно причины смерти. Это на вас не похоже. Наш библиотекарь любил жизнь. С чего бы он стал убивать себя?

Я ожидал ответа тосканца, но тот промолчал. Возможно, он понял, куда клонит одноглазый. Братьям Санта Мария было необходимо убедить полицию в том, что их брат попал в засаду. Принять гипотезу о самоубийстве означало бесчестие; кроме того, это делало невозможным погребение в освященной земле.

Соблюдая осторожность, мы сняли труп с импровизированного эшафота. На лице библиотекаря застыло такое характерное для него любопытное, почти веселое выражение. Капризно надутые губы контрастировали с полными ужаса глазами. Маэстро приблизился к покойному с неожиданно благочестивым видом, опустил его веки и что-то прошептал на ухо.

— Вы всегда разговариваете с мертвыми, маэстро Леонардо?

Андреа Ро откровенно насмехался над тосканцем.

— Да, капитан. Я вам уже говорил: мы были близкими друзьями.

С этими словами он схватил за руку сопровождавшего его златокудрого подростка с прозрачным взглядом и устремился в сторону Петушиного переулка.