Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
– Я не…
– Дети казненного – не жильцы. Не обманывай себя. Разве ты хотел, чтобы умер маленький Муса?
Аль-Мамун медленно вытер липкие пальцы о полотенце. И сказал:
– Я подпишу фирман о помиловании, моя госпожа.
Отбросил полотенце, встал и вышел из комнаты.
* * *
Ипподром Басры, тот же вечер
Вечерние тени колонн длинно тянулись, расчерчивая полосами волнующийся строй бедуинских всадников. Ветер бил порывами, встряхивая полы джубб, дергая за рукава рубашек. Поблескивали острые макушки шлемов, колыхался легкий лес бамбуковых копий, кони дергали головами и присаживались на задние ноги, пятясь.
– В ряд, все в ряд, мы строимся в ряд!
Абдаллах ибн Хамдан Абу-аль-Хайджа злился и дергал уздечку белого злого сиглави. Конь кивал мордой и скалил зубы, топчась и брызгая из-под копыт крупным песком.
– В строй! – Шейх таглиб развернул коня боком, пихаясь стремя в стремя, загоняя вертящихся бедуинских всадников в линию.
– В строй, я сказал!
Ибн Хамдан, послав сиглави вперед, толкнул в грудь выдвинувшегося из линии всадника. В ответ тот пихнул в грудь Абу-аль-Хайджу и разразился возмущенными криками:
– Ты сделал меня притчей во языцех среди детей ашшаритов, о враг веры! Племя гафир никогда еще не подвергалось такому оскорблению!
Сломав ряды, всадники в белых тюрбанах и полосатых бурнусах гафир подались вперед и замахали на ибн Хамдана рукавами:
– О незаконнорожденный! Ты оскорбил благородного сына Абу Салама ибн аль-Хакама!
Шейх таглиб покаянно мотал головой в черно-белой куфии и прижимал к сердцу правую руку:
– Я прошу прощения! Я дам бану гафир щедрое возмещение за мой проступок!
– Возмещение! Да, возмещение! Отдай коня!
– Отдам коня!
Ибн Хамдан поднял вверх ладонь и крикнул еще громче:
– Клянусь Именем «Подающий жизнь»! Я отдам коня в возмещение за оскорбление!
Недовольно ворча и поправляя ремни щитов, гафири развернули коней и закрутились, ища места в гомонящих шеренгах всадников.
Через некоторое время бедуины сумели образовать неровный, но отчетливый строй глубиной в шесть рядов.
Абу-аль-Хайджа обернулся к противоположному краю ристалища. Его всадники вытянулись, почитай, во всю длину арены. Впрочем, ширина была тоже немалой – шестьдесят локтей. За озером взрытого песка уходили вверх ряды каменных скамей, а над ними торчала битым кирпичом недостроенная стена: ипподром Басры принялись расширять, но за военными приготовлениями не завершили дело. Скамьи сложили, а стену пока нет. Сейчас сиденья и иззубренные каменюки пестрели джуббами и халатами – народу на ипподром пришло порядочно. А как же, нерегиль халифа Аммара смотр войскам устраивает, интересно же.
Затем командующий бедуинской конницей посмотрел на залитые вечерним солнцем скамьи над собой. Они пустовали. По большей части. Потому что в середине одного из верхних рядов, привалившись к каменной спинке и вытянув длинные ноги, сидел Тарик. Глаза слепило, но Абу-аль-Хайджа хорошо видел, что нерегиль неспешно кидает в рот семечки и сплевывает шелуху через плечо. Ну и кривит, словно уксуса глотнул, бледную морду. Рядом на теплом камне в немыслимой позе – брюхом вверх, передняя лапа вертикально задрана, задние блаженно растопырены – валялся черный котище-джинн. Блюдо с семечками держал в перепончатых лапках мелкий джинненок, которых сумеречники называют пикси.
Тарик поднял руку и лениво махнул: подходи, мол, сюда.
Сплюнув под стремя, ибн Хамдан спешился и полез вверх по хрустящей песком лестнице.
Утирая пот рукавом, он доплелся до ветреной жаркой верхотуры. Тарик сплюнул шелуху через плечо. Абу-аль-Хайджа сопел, поправляя перевязь с мечом.
– Я их построил, сейид, – наконец, выдавил он.
Пустые серые глаза даже не смигнули. И лицо тоже такое – пустое. Хрен поймешь, что думает. Тарик закинул в рот семечку. Снова плюнул. Затем изволил сказать:
– Ты помнишь, что случилось под ад-Давасир, о Абу Джафар?
Шейх таглиб вспыхнул:
– Помню ли я про ад-Давасир, сейид? Да отсохнет мой язык, если благородные дети ашшаритов забудут об этом! Мой отец и отец моего отца рассказывали мне о битве! – и схватился за рукоять джамбии.
Тарик прикрыл и раскрыл глазищи. И сказал:
– Вы переправились через наполненный дождем вади по мосту из связанных плотов. Лаонцев было в три раза меньше, чем вас.
Абу-аль-Хайджа засопел, стискивая пальцы на острых выступах рукояти кинжала. Да уж, такого позорного поражения, как при ад-Давасир, племена не знали за всю свою историю…
– А в объединенном войске таглиб и хашид шло чуть ли не шесть тысяч всадников.
– Нас было от силы две тысячи! – возмутился ибн Хамдан.
– Вранье, – сплюнул шелуху Тарик. – Шесть тысяч. Я смотрел записи дивана аль-джайш, который потом выплачивал ата[7]участвовавшим в кампании и семьям погибших.
Абу-аль-Хайджа сердито засопел: крючкотворства и бумагомарания он не любил. Что они понимают, эти писаки, в разговоре мечей и копий?
Нерегиль тем временем сгреб горсть семечек с блюда и, кривя губы в презрительной гримасе, продолжил:
– Лаонцы встали в «черепаху», и ваши стрелы не причинили им никакого вреда. В конную атаку вы тоже не пошли – и правильно сделали. Воины Аллеми стояли с хорошими пехотными щитами и копьями в шесть локтей длиной. Копья они уперли в землю, и кавалерия сразу стала бесполезной. Я все правильно излагаю, о Абу Джафар?
– Да, сейид, – мрачнея, подтвердил ибн Хамдан.
И он, и Тарик знали продолжение истории.
– Тогда вы решили оставить лошадей и атаковать лаонцев в пешем строю. Да?
– Да, сейид.
– Когда барабаны пробили команду спешиться, а знаменосцы отмахнули ее знаменами, таглиб закричали, что не будут идти пешком, как бедняки из стойбищ. А хашид закричали, что раз таглиб не спешиваются, то и им зазорно бросать на произвол судьбы своих скакунов. Однако вождь хашид закричал, что биться в пешем строю боятся лишь трусы, и перерезал сухожилия своему коню – а следом за ним так поступили его вольноотпущенники и ближайшие родственники. Среди хашид началась драка: кто-то хотел спешиться, кто-то не хотел, и все обвиняли друг друга в трусости. Тем временем лаонцы подняли копья и пошли в атаку. Щитовая стена спихнула вас в вади вместе с покалеченными и непокалеченными лошадями. В довершение всего бегущие хашид испугались преследования, перерубили канаты моста, и большая часть находившихся на нем либо утонула, либо погибла под лаонскими стрелами. Я правильно все рассказываю, о Абу Джафар?
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
