Мое знание испанского было не таким, чтобы я смогла во всех деталях осознать перспективу моего светлого будущего, а услышать мне предстояло, я в этом не сомневалась, изрядно. Я спросила гадалку, не говорит ли она по-английски. По-английски она не говорила. Зато говорила по-французски. Мне стало жутко интересно: не имеет ли она, случайно, отношения к мадам Ивонн, героине той грустной песенки о девушке, под которую я танцевала с Марсело? А может быть, это она и есть! Выяснять я не стала. Мы сразу перешли к делу. Старуха попросила меня перемешать карты, чтобы колода почувствовала меня. Обычно у меня это хорошо получается, но, видимо, я сильно нервничала, потому что, когда попыталась раскинуть карты мостиком, они разлетелись по всему полу и мне пришлось опуститься на четвереньки и здорово поползать, чтобы собрать их.
— Обещайте, что не скажете мне ничего ужасного! — попросила я, вылезая из-под стола. Абсолютно нетипичный для меня приступ осторожности.
— Я лишь повторяю, что говорят мне карты, ma cherie.
— Ну да, но мне не обязательно знать все, что говорят карты. Я не имею ничего против, если неприятности возникнут неожиданно, как сюрприз в пирожке с начинкой. Понимаете, о чем я?
Сама не знаю, отчего я так нервничала.
— Как вам будет угодно, — произнесла гадалка. Она разложила карты картинками вниз, затем перевернула их так, что они образовали таинственный узор. Некоторое время она не произносила ни слова. Мне не терпелось услышать хоть что-нибудь.
— Ну? Вы видите мое будущее?
— Покажите-ка мне вашу руку. Дайте я взгляну на нее! — Я вытянула руки ладонями вверх. Она внимательно оглядела их, затем поднесла ближе к свету, повертела так и эдак… Наконец произнесла: — Вы проживете долгую жизнь в добром здравии. — Ткнув пальцем в какую-то черточку на моей ладони, она сказала: — Видите? Вот она, ваша линия жизни.
(Какое облегчение!)
— И?.. — Поторопила я ее, желая после таких утешительных авансов узнать подробности.
— Это все, ma petite[43]… С вас десять песо, — проговорила она, собирая карты.
(Помогите! Я обречена на долгую жизнь в добром здравии, которую проведу в одиночестве, неудачах и нищете.)
— Нечто ужасное, да? — осторожно попыталась я все же выудить информацию, которую, честно говоря, вовсе знать не хотела.
— Этого я не говорила, — сказала она таким тоном, что просто невозможно было не сомневаться в истинности моего предположения. Вот тут я запаниковала. И бросилась спрашивать всех подряд, не знает ли кто-нибудь другую гадалку, у которой в четыре утра можно разжиться информацией по поводу будущего. Но никто не смог мне помочь…
3 июля 1999 года
Меня предупреждали, что ловить такси рядом с клубами, где танцуют танго, опасно. Мне строго-настрого наказывали никогда не пользоваться услугами частников — у них тут настоящая мафия. Однако не слишком-то приятно плестись до того места, где можно найти обычное такси. Особенно в пять утра. Особенно в туфельках на шпильках. И после того как вы протанцевали пять часов без перерыва, сменив десятка полтора партнеров.
Но прошлой ночью я села в такси именно возле «Рефази». Настоящая развалина! (Я имею в виду такси, но то же самое можно было сказать и про меня.) Прежде чем я устроилась на заднем сиденье за широкой спиной водителя, Освальдо, один из бессменных «швейцаров» (читайте: бездомных бродяг), что кочуют по всему району танго от одной милонги к другой, распахнул передо мной дверцу и аккуратно помог забраться в машину. Протянув руку в приоткрытое окно, он пошевелил пальцами у меня перед носом, намекая, что неплохо бы получить чаевые. Я великодушно отдала ему целый песо, он взял его со словами «Господь вознаградит вас, милочка», и мы тронулись. До моего дома мы доехали довольно быстро.
— Два песо. — Я протянула водителю бумажку. — Извините, но она порвана.
Действительно, осмотрев купюру, я заметила, что уголок оторван.
— Мне очень жаль. — Я полезла в кошелек в поисках другой купюры. Протянув водителю то, что показалось мне похожим на десятку, я стала ждать сдачу.
— Не пойдет. Это серия А, — услышала я.
Исследовав купюру в два песо, которую он протянул мне обратно, я обнаружила на ней серийный номер. Как интересно! Никогда раньше не замечала их.
— Мне очень жаль, — снова извинилась я, хотя мне было не совсем ясно, почему серия А не подходит. И смутно подумала, что, кажется, дала ему десятку. Или нет? Мой усталый ум буксовал.
Я порылась в бумажнике и вытащила еще одну купюру. Тоже десятку. Сходным образом она тотчас же вернулась ко мне в виде двух песо. (На этот раз ее не приняли, потому что это была серия В.) И опять я решила, что, вероятно, слишком переутомилась, хотя своими глазами видела, что отдала купюру в десять песо. Но я решила, что, если начну спорить, разговор скорее всего затянется и я не скоро доберусь до кровати. К тому же я чувствовала себя ужасно неловко. На сей раз я тщательно проверила купюру, прежде чем протянуть ее водителю. Нет, она не была порвана. И это определенно была десятка. Серия С. Возможно, она пройдет проверку? Уф, все в порядке. Но вместо того чтобы дать сдачу, водитель невозмутимо поблагодарил меня и пожелал спокойной ночи, всем своим видом изображая, что готов тронуться с места, едва моя нога ступит на тротуар. Я напряглась.
— Разве я дала вам не десятку? Хотелось бы получить сдачу. — Я старалась говорить вежливо. К счастью, мы с Мартой успели пройти, как в испанском строится вопросительное предложение. Кажется, я все сказала правильно.
— Вы дали мне два песо, — ответил водитель.
— Вовсе нет. Это была десятка. Верните мне сдачу! — Повелительное наклонение.
— Нет же, мисс. Вы приезжая и не разбираетесь в том, что касается наших денег. Но я вас не виню, — нагло заявил разбойник.
Возможно, в чем-то я действительно не очень хорошо разбираюсь, но абсолютно уверена в одном: когда я выходила из «Рефази», в бумажнике у меня было пятьдесят песо десятками. Сейчас в нем оставалось несколько бумажек по два песо, одна из которых была порвана. Я тоже разрывалась. Между негодованием и восхищением. В конце концов, не каждый день вот так вот запросто можно встретить иллюзиониста.
4 июня 1999 года
Испытывая после вчерашнего печального происшествия некоторое недоверие к такси (цена за которое, на мой взгляд, неоправданно высока, даже по сравнению с полученным мной удовольствием), я решила, что самое время начать ездить на автобусах. Мною двигало также практическое соображение: это единственный способ спрятаться от дыма, который они извергают, проносясь мимо.
Выйдя из дому, я завернула за угол, на автобусную остановку. Там уже выстроилась очередь. Не обращаясь ни к кому конкретно, я, глядя через плечо, обронила: «Калле Флорида?» Реакция на вопрос приятно удивила меня. Мне радостно кивали и поднимали большие пальцы. Я встала в конец очереди и стала ждать. Хорошие новости заключались в том, что автобуса ждать пришлось недолго. Автобусы в Буэнос-Айресе ходят на удивление часто и в огромных количествах, так что я освободилась от того предрассудка относительно городского транспорта, который сформировался, пока я жила в Лондоне. Находясь в Англии, вы можете считать, что вам крупно повезло, если автобус появился вовремя хоть раз за всю вашу жизнь. Еще меня поразило, насколько вежливо ведут себя ожидающие на остановке. Очередность, согласно которой пассажиры влезали в автобус, как я поняла, была следующей: сначала пожилые женщины, затем беременные, женщины с детьми, потом все оставшиеся особы женского пола, потом инвалиды, за ними мужчины преклонных лет и, наконец, оставшиеся особи мужского пола. Я уже говорила вам, что в восторге от этой страны? Нельзя не заметить, что вежливость и обходительность не ограничиваются тут пределами автобусной остановки. В самом транспорте в большинстве случаев действует та же иерархия. И потому мужчина, выглядевший по меньшей мере лет на восемьдесят, при виде меня вскочил и предложил мне сесть. Я, как вы понимаете, не могла принять его благородный жест и отговорилась тем, что мне предписано стоять из-за плохой циркуляции крови (пришлось творчески использовать язык жестов и телодвижений), и забилась в самый конец салона, продравшись сквозь толпу пассажиров.
