Лицо Софи от унижения налилось кровью, она вскочила на ноги и рванулась прочь из комнаты. На трясущихся ногах Полли ринулась следом. Ей удалось догнать ее.
— Погоди! Софи, постой.
Софи остановилась; глаза ее были единственным живым пятном на застывшем лице.
— Иди к своему драгоценному мужу, Полли, — сказала она угрюмо. — Яснее ясного — ты победила. Давай беги — он тебя заждался!
— Не уходи так, — взмолилась Полли, утирая слезы. — Не думай, что мы обвиняем тебя в том, что произошло… Марко не хотел, он просто… просто слишком переживает за Бена — он знает его так недолго, и… он просто испуган… просто боится, что… — Она не могла заставить себя закончить фразу, назвать все своими именами.
Софи начала плакать.
— Я думала… О черт, Полли, я так виновата, это был просто несчастный случай, но, наверное, я должна была получше следить за ним… о боже мой, Полли… он ведь поправится, правда?
— Ты сделала ошибку, Софи, — проговорила Полли, обнимая ее, — но ничего не изменится, если ты будешь мучить себя. Не будь так строга к себе…
— Сама мягкость и всепрощение. На твоем месте я никогда бы не простила! Да, я была большой дрянью… — Наступила краткая пауза. Софи отступила назад, и поток слов полился с новой силой: — Марко прав, я… я лгала. Ему, тебе. Мы всегда были лишь друзьями, но мне хотелось… А он… он поощрял дружеские отношения из-за семьи, не желая переносить ссору в следующие поколения, как он выразился, и… и я не могла вынести этого, когда поняла, что он нацелился на тебя! Я просто не могла смириться с этой мыслью…
Выражение лица Софи было таким виноватым, что Полли стало ясно — она не лжет.
— Так, значит, все эти годы ты притворялась? Что вы с Марко любовники?
— Да, да! Потому что я хотела его! Понимаешь? — горько призналась Софи, смахивая слезу.
— Думаю… понимаю… — услышала свои слова Полли. Но понимала ли она? Ей было понятно отчаяние того, кто отвергнут любимым. Но как можно понять бесконечную ложь, которой она, Софи, за эти годы принесла столько вреда…
— Я украла письма, которые он писал тебе, — выпалила Софи.
— О, Софи… — Внезапно у Полли кончились последние силы.
— Я знаю, что вела себя ужасно. Возможно, боги решили наказать меня. Если с Беном что-то случится, то не представляю, как я буду жить с этим дальше. — Софи отчаянно надеялась услышать, что все не так плохо.
— Софи… то, что случилось с Беном, было ненамеренно, я знаю. Но вставать между мной и Марко… — От усталости и ярости она еле держалась на ногах. — Почему, Софи? Почему ты всегда меня так ненавидела?
Лицо сестры побелело. Она передернула плечами.
— Я ревновала.
— Ко мне? — Полли покачала головой. — Но почему?
— Из-за отцовской любви, я думаю. — Софи опять передернула плечами. — Мой папочка сбежал до развода моих родителей. Он никогда не затруднял себя общением со мной. А когда моя мама вышла замуж за твоего отца, я только и слышала от него: «Полли то, Полли се…» Ты была умницей, поступившей в университет, я — дурой, пытающейся стать моделью… Марко стал последней каплей… — Софи криво усмехнулась.
Полли перевела дыхание.
— Софи, возвращайся со мной. Ты не должна уходить. Марко остынет…
— Нет уж, я лучше пойду. Позвоню Лучано. Скажу, что мне нужно плечо, на котором можно выплакаться, — сказала Софи, нацепив снова маску обычной своей беззаботности. — Я, пожалуй, останусь у него сегодня ночевать; лучше не показываться нынче в семейном кругу, а? Позвоню завтра, узнаю, как Бен…
Со смешанными чувствами Полли проводила ее взглядом.
Поспешив обратно в палату, она встретила Руфь. Заливаясь слезами, та озабоченно глядела по сторонам, словно ища кого-то…
Полли на долю секунды приросла к полу, парализованная страхом. Невероятное случилось…
— Полли! — Руфь устремилась к ней и схватила ее в объятия. — О, моя дорогая, я искала тебя… Все замечательно — Бен проснулся! Он проснулся!
Марко выбежал из палаты как раз в тот момент, когда мир закружился у Полли перед глазами.
Глава десятая
— Полли? Как ты? — Голос Марко… Он обнимал ее, положив ее голову себе на плечо. Приходя в сознание, она попыталась подняться на ноги.
— Бен — я должна видеть его… — начала она и прижала руку ко рту, чувствуя внезапную тошноту. — В ванную…
Полли моментально отнесли в ванную комнату, где ее вывернуло наизнанку. Марко крепко поддерживал ее. Она ополоснула лицо холодной водой, прополоскала рот.
— Я должна видеть Бена, — сказала она дрожащим голосом. — Не знаю, отчего меня вырвало.
— Шок, — мягко пояснил Марко, помогая ей выйти из ванной.
Бен лежал на больничной кровати, глаза были все еще закрыты, капельницы и мониторы также оставались на месте. Руфь и Тино сидели возле внука в тех же позах. Полли повернулась к Марко, чувствуя, как сжимается сердце. Его рука обняла ее крепче.
— Все хорошо, дорогая. Бен проснулся лишь на несколько мгновений. Но он поправится. Врачи говорят, он крепкий малыш.
Наконец, обретя силы, она подошла, чтобы взять крохотную ручку сына, приложила свою щеку к его щеке, нежно обняла его. Ее сердце затрепетало, когда она почувствовала слабое шевеление, а потом тихий голос прошептал: «Мама…»
С приездом Бена Анджелина нашла свое настоящее призвание. До этого она была просто экономкой, теперь же превратилась в преданную няньку, использующую каждую возможность, чтобы побаловать малыша, ревнуя ко всем окружающим.
— Я стараюсь не ранить ее чувства, — весело говорила Полли мужу, когда они сидели за предобеденным аперитивом. — Пару минут назад я собиралась отнести Бену апельсиновый сок и сама не заметила, что спрашиваю у нее разрешения.
Она покосилась на Марко, сидящего рядом. Он старался выглядеть беззаботным, но с лица не исчезало напряженное выражение, которое так и осталось со времени происшествия с Беном; нет, подумала она, оно появилось со времени их ссоры на Фавиньяне.
Возвратясь в коттедж, они жили каждый в своей комнате; когда Бена вчера привезли домой, его уложили на кровать рядом с Полли, как и раньше. Все шло так, словно они никогда и не были женаты.
Сейчас они сидели на террасе под глицинией. Вечерний свет начинал угасать. Анджелина, выполнив свой долг няни, счастливо ворковала на кухне, колдуя над обедом.
— Случай с Беном кажется сейчас нереальным, — сказала Полли, медленно потягивая вино. — Все, что напоминает о нем, — пластырь на лбу.
— Он крепкий парень, — согласился Марко. — Даретта.
— Он наполовину Даретта, а наполовину Гамильтон.
Опять повисло неловкое молчание. Полли с легким звоном поставила бокал на стол и повернулась к Марко.
