Он выключил свет, накрылся пледом и попытался уснуть. Но все его усилия были тщетны. Имя Одри стучало в висках, ее образ стоял перед глазами, аромат ее волос, казалось, просочился под дверью и щекотал ноздри.
Я не должен, сопротивляясь из последних сил, говорил себе Жюльен. А если это ошибка, и утром я сам себе не поверю, что испытывал эти чувства? Если я посмотрю на нее завтра чужими глазами? Как мы будем жить после того, что случилось, если я не остановлю себя сейчас?
Слишком тесно были переплетены их судьбы до сегодняшнего дня, чтобы он мог поступить безответственно, не думая о последствиях. И в первую очередь — о последствиях для Одри. Он отвечает за нее, отвечает хотя бы перед самим собой. Он не имеет права сломать ей жизнь.
Жюль слишком хорошо помнил историю Софи. И замечал, что Одри очень похожа на мать. Одри — это бомба, готовая взорваться в любой момент. Ей ничего не стоит бросить все, что у нее есть и чего она достигла, и отправиться бродить по белу свету с рюкзаком за спиной, выкидывая одну сотню франков за другой на вино для попутчиков. Одно неверное движение, неосторожный шаг — и она пустит свою жизнь под откос. Жюль чувствовал, что пока он — единственный человек, способный удержать Одри на плаву. И он не имеет права потерять ее доверия.
Лежать без сна больше не было сил. Жюль встал, накинул халат и принялся на цыпочках расхаживать по комнате, пытаясь успокоиться.
Из-под двери, ведущей в спальню, лился неяркий свет, слышался шорох перелистываемых страниц. Значит, она тоже еще не спит. Читает. Может быть, думает о нем.
Жюльена тянуло к закрытой двери, словно гигантским магнитом. С каждым витком своих блужданий по комнате он все приближался и приближался ко входу в спальню. Образ обнаженной Одри, лежащей на огромной кровати, стоял перед глазами и никак не желал рассеиваться. Он сжимал кулаки, стискивал зубы, тряс головой, но ничто не помогало.
Он остановился перед дверью, решив простоять так до утра, пока усталость не свалит с ног и не заставит лечь обратно в постель. В свою постель.
Читать не удавалось. Строчки прыгали перед глазами, буквы сливались. Но не оттого, что сонно слипались усталые глаза. Отнюдь. Просто мысли все возвращались и возвращались к Жюлю.
Ну почему, почему так жестоко устроена жизнь? Почему взаимность — это такой редкий подарок судьбы? Почему ей суждено было полюбить человека, бегущего от любви как от огня?
Одри припомнила, как Сандрин Фермэ говорила ей о терпении, которое понадобится той девушке, что решит приручить ее сына. Кто-то может обвинить Одри в недостатке терпения?
Который год она ждала его, даже не оглядываясь — ну или почти не оглядываясь, — на других мужчин. За это время она стала другим человеком. Она сделала все, чтобы понравиться ему. Она сделала все, чтобы он мог гордиться ей и уважать ее. И чего она добилась? Того, что он ощутил, что может полюбить ее, и испугался этого?
Грустная история его первой любви, конечно, вызывала сочувствие. Но у кого их нет, подобных грустных историй? Но люди не запирают себя в каменном мешке бесчувствия, они влюбляются, обжигаются снова, пока не встретят свою судьбу или пока не научатся держать удар и радоваться тому, что имеешь.
И почему она, Одри, должна расплачиваться за грехи той неизвестной, которая давным-давно так больно ударила по чувствительности и самолюбию Жюльена? Это несправедливо.
Одри одновременно трепетала от обиды и от желания прижаться к любимому, обнять его, быть рядом и ощущать ответное тепло. Милый Жюль, сегодня он был так нежен с ней, смотрел на нее так, что впору было ликовать, а не печалиться, благодаря судьбу за эти моменты счастья и не помышляя о большем.
Но именно сейчас, когда она была на волосок от победы, у нее опускались руки. Она так долго ждала и терпела, что не могла ждать и терпеть еще одну ночь. Его отделяла от нее только стена, но как ей хотелось разнести по камушкам эту стену!
Неожиданно для себя самой Одри вскочила, накинула халат и подошла к двери. Вот она, тонкая преграда — осталось лишь повернуть ручку. Но что делать с той преградой, которую Жюльен возвел в собственном сердце?
А что, если… Что, если отбросить гордость и сделать первый шаг? Она помнила, как скверно кончилась эта попытка в Сен-Тропе, но ведь теперь все было совсем по-другому? Тогда между ними стояло табу: он считал ее ребенком. Этой преграды больше нет. Сегодня он ответил на ее невинную ласку…
Что делать? Одри боялась вспугнуть Жюльена, боялась уронить себя в его глазах, но боялась также упустить шанс победить его страх любви, боялась потерять Жюльена… В конце концов, ей просто было трудно лежать здесь одной, думая, что в эту самую минуту все могло быть иначе.
Она прижалась горячим лбом к двери со своей стороны, тяжело дыша и не зная, что делать.
Он прижался горячим лбом к двери со своей стороны, тяжело дыша и не зная, как унять себя.
Одри услышала за дверью дыхание Жюльена…
Жюльен услышал за дверью дыхание Одри…
Они одновременно схватились за ручку и повернули ее, открывая дверь.
Он дернул дверь на себя так решительно, что держащаяся за ручку Одри буквально влетела в его объятия.
— Одри, я…
— Жюль, я…
Они произнесли это хором, рассмеялись, посмотрели друг другу в глаза… И слились в долгом поцелуе. Тихий шорох сопровождал их поцелуй — то ли ветер доносил плеск волн, то ли улетали прочь удрученные духи сомнений.
Счастливые и усталые, они вытянулись поперек огромной кровати, стоящей в центре бордовой спальни. Одри взглянула на возлюбленного… и рассмеялась. Ваза с фруктами опрокинулась, и в волосах Жюльена запутались грозди винограда.
— Ты похож на Диониса, — сообщила она и подумала: мой бог. Мой языческий бог, прекрасный, страстный и всемогущий. Только не будь со мной так же непостоянен, как боги. Я этого не вынесу.
Жюльен молча улыбнулся, ласково гладя шею Одри и любуясь тем, как струятся по ее плечам волосы, влажные после их нежной и страстной ночи. Ее первой ночи в объятиях мужчины.
Ему казалось, что тяжкая гора свалилась с плеч. Конец сомнениям и метаниям, покончено с беспорядочной жизнью и бегством от любви. Закончилась эра одиночества среди толпы чужих и ненужных людей. Теперь для него наступает новая жизнь. Для них с Одри. Для них двоих.
Она вспомнила, как, едва оказавшись в номере, решила, что здесь слишком безукоризненно, такой скучный порядок… Теперь, привстав на локте и глядя на Жюля, прекрасного в своей наготе, лежащего на сбившейся простыне в окружении гроздьев винограда, персиков и яблок, Одри поймала себя на мысли: теперь все как надо. Все на местах.
— Спи, милая. — Жюльен привлек ее к себе, обнял и уложил ее голову себе на плечо. — Надо немного поспать перед дорогой.
— Ты уже сообщил родителям, что хочешь с ними поговорить? — сонным голоском поинтересовалась Одри.
