– Извини, сынок, что я вот так говорю, но… да, Эвелин очень милая девушка, но несчастья будто сами идут к ней. Если бы я знал…
– С ней все хорошо, пап, не нужно извиняться. Я вполне доволен ею.
– Что? – Уимарк ошарашенно уставился на него. – Она что, толкнула тебя, когда вы были на реке, и ты ударился головой?!
– Нет, конечно! – сердито ответил Пэн.
– Но что-то ведь случилось? – настаивал отец. – Сначала ты несколько дней подряд с первой же вашей встречи ругался и жаловался на ее слабость и отсутствие опыта, а теперь, когда она дотла спалила вашу постель, заявляешь вдруг: «Я вполне доволен ею»!
Пэн раздраженно взглянул на отца, но спорить дальше не стал. Вместо этого он позвал оруженосца и отправился вместе с ним на реку помыться и заодно обдумать дальнейшую жизнь Эвелин.
– Эвелин, милая. Ну, не надо, прошу тебя, – говорила леди Джервилл, опустившись на колени и обнимая девушку.
Эвелин изо всех сил пыталась остановиться, но не могла и, прижавшись к матери Пэна, продолжала рыдать. Она безумно устала, ей уже ничего не хотелось – только спать. С самого дня свадьбы одни беды, сплошные неудачи, одна за другой! А то, что произошло сейчас с постелью, было уже последней каплей, переполнившей чашу ее унижений.
Она рассчитывала, что туника и шоссы помогут изменить ошибочное мнение мужа о ней. Она не могла признаться ему, что умеет ездить верхом и что на самом деле никогда не была неуклюжа, что этим подарком надеялась продемонстрировать свое умение шить. Также появилась бы возможность доказать свою выдержку. Она объяснила бы, что засыпала днем, потому что ночами трудилась над его нарядом… Она приложила столько стараний, которые пропали в один миг из-за ее же собственной невнимательности. Эвелин думала, что затушила свечу, даже смутно припоминала легкий дымок, но, как видно, ошиблась.
– Дорогая!.. – чуть сама не застонала леди Джервилл, крепче прижимая к себе Эвелин. – Что случилось? Я уверена, это не из-за шкур. Ведь их легко заменить.
Эвелин покачала головой, уткнувшись в плечо женщины. Слезы почти остановились, но она все равно пока не могла говорить.
– Тогда в чем же дело? Ты боишься, что Пэн сочтет случившееся новым признаком твоей неловкости?
Помолчав секунду, Эвелин вновь разразилась рыданиями.
Леди Джервилл оставила пока попытки успокоить ее и просто начала укачивать, как ребенка, терпеливо ожидая, пока Эвелин сама успокоится. Постепенно рыдания перешли в стоны, затем во всхлипы и икоту. Наконец Эвелин села прямо. Леди Джервилл начала гладить ее по руке.
– Теперь ты можешь поделиться со мной? – тихо спросила она.
Эвелин слабо кивнула, но, так и не начав говорить, в унынии перевела взгляд на обуглившиеся остатки постели.
– Может, тебе дать попить? – предложила леди Джервилл. – Я могу попросить Рунильду принести что-нибудь.
Эвелин покачала головой.
Они обе молчали еще пару минут, и леди Джервилл открыла рот, чтобы снова заговорить, но тут Эвелин выпалила:
– Я шила Пэну тунику и шоссы.
Заметно успокоившись, леди Джервилл сказала:
– Ах да, я знаю, милая. Дело в том, что я очень волновалась из-за того, что ты так устаешь, и Сэли сказала об этом твоей служанке. Тогда Рунильда просила ее передать мне, что не нужно беспокоиться, и поведала о твоих ночных трудах. – Леди Джервилл снова похлопала Эвелин по руке. – Сегодня вечером Рунильда сказала, что ты почти закончила.
– Да, но теперь… – произнесла Эвелин и с ужасом осознала, что по ее щекам потекли новые слезы.
– Что? – испуганно спросила леди Джервилл.
– Я работала, когда Пэн пришел, чтобы забрать меня на реку… Я отложила шитье на постель, задула свечу и поспешила за ним… – Голос Эвелин становился все печальнее. – Я думала, что огонь погас… не стала ждать, чтобы убедиться, просто решила…
– То есть одежда сгорела вместе с постелью?! – воскликнула леди Джервилл с нескрываемым ужасом.
Эвелин кивнула.
– О, бедная моя! – Женщина снова притянула ее к себе, но Эвелин, похоже, не могла больше плакать. У нее вырвался тихий всхлип – и все. Слезы кончились.
Несколько минут они сидели молча. Леди Джервилл выглядела совершенно растерянной, не зная, что сказать, чтобы как-то облегчить боль Эвелин. Она лишь снова и снова повторяла «бедное дитя», но Эвелин и сама понимала – нет таких слов, которые могли бы сейчас успокоить ее. Она была совершенно вымотана, подавлена и разбита. Ей хотелось только спать.
Тут в палатку заглянула Сэли. В руках она держала пару овечьих шкур.
– Лорд Джервилл велел мне принести их сюда, – сказала она, затем, обернувшись, отошла в сторону, уступая дорогу Рунильде. Горничная Эвелин привела с собой еще четверых слуг.
– Лорд Джервилл прислал их, чтобы убрать отсюда сгоревшие шкуры, – сказала Рунильда.
Эвелин знала, что в то время как Сэли говорила «лорд Джервилл» про Уимарка, Рунильда так же называла самого Пэна. И по какой-то необъяснимой причине тот факт, что «лорд Джервилл» относилось к ним обоим, вызывал в Эвелин чуть ли не истерический смех.
Леди Джервилл с беспокойством посмотрела на нее.
– Давай отойдем, не будем мешать им работать.
С ее помощью Эвелин встала на ноги, и вместе они отошли в угол палатки. Мужчины принялись выносить сгоревшие шкуры. Рунильда принесла ветвь с листьями и вымела наружу остатки пепла. Затем Сэли помогла ей соорудить постель и накрыть ее простынями, взятыми из сундука Эвелин.
– Вот, все готово. – Леди Джервилл подвела Эвелин к вновь созданному гнездышку. – Тебе нужно немного отдохнуть. Я пришлю за тобой Рунильду, как только ужин будет готов.
– Я не хочу есть, – угрюмо ответила Эвелин, позволяя уложить себя в постель.
Она заметила беспокойные взгляды, которыми обменялись женщины, но была слишком слаба, чтобы как-то реагировать на это.
– Ладно, сейчас ты просто поспи, – сказала леди Джервилл. – Вот увидишь, тебе станет гораздо лучше.
Эвелин послушно закрыла глаза и тут же уснула.
Глава 11
Вернувшись после обучения новых слуг, Пэн уселся за столик на козлах и приготовился уже расслабиться и выпить, как вдруг раздались негромкие женские шаги. Он испуганно посмотрел на лестницу, но сразу же успокоился, увидев, что идет его мать. Меньше всего ему сейчас хотелось видеть жену – он был не в том настроении, чтобы созерцать ее печальное лицо.
– А, Пэн! – Заметив его, мать ускорила шаг. – Хорошо, что ты здесь – надо поговорить. Где твой отец?
– Уже идет сюда из конюшен. Будет с минуты на минуту, – ответил Пэн и приподнял бровь. – А где моя жена?
– Наверху, шьет.
– Ну, естественно, – сухо заметил Пэн.
