— Хотел бы я повстречаться хоть с одной из тех, кто пишет эти дурацкие заметки, — сердито сказал Рудольф. — У меня была очаровательная подруга, мы собирались пожениться, даже кольца купили. — Он покачал головой и взглянул на покрасневшую Элис так, словно это она была во всем виновата. — А потом моя невеста улетела по делам в Америку на пару недель. И вернулась оттуда совсем другим человеком, представляете? Ей уже не нужны были семья и дети! А мне она заявила, что я мешаю ей развиваться.
Элис была не рада, что завела этот разговор, но остановить Рудольфа в его исповеди оказалось невозможным. Он говорил и говорил, замолкая на мгновение лишь для того, чтобы перевести дыхание. Ужин был съеден, вино выпито, официант выразительно посматривал на часы, намекая, что кафе скоро закрывается.
— И вот я здесь, один, а моя бывшая невеста с утра до ночи сидит в своем банке. У нее даже нет пяти минут, чтобы поговорить со мной по телефону. — Рудольф наконец замолчал и тяжело вздохнул.
— Я искренне вам сочувствую. — Элис коснулась рукава его пиджака. — Но ведь не все еще потеряно. Найдите себе другую женщину…
Он вдруг оценивающе взглянул на нее.
— Кстати, а вы одна в Риме?
— Да, — ответила Элис, но тут же быстро добавила: — Я жду мужа, он должен скоро приехать.
Огонек интереса, вспыхнувший было в глазах Рудольфа, погас.
— Вашему мужу повезло, — грустно сказал он. — Спасибо, что выслушали. Мне и вправду стало немного легче.
Простившись с ним, Элис отправилась обратно в отель. Судьба будто нарочно устроила эту встречу, да еще и снабдила Рудольфа журналом. Такие совпадения случаются довольно редко и наводят на размышления. Элис и раньше не до конца была уверена в правоте Надин и ее сотрудниц, а теперь все чаще убеждалась в обратном.
Или, может быть, она была плохой ученицей, не усвоившей уроки современных амазонок. Потому что ей все равно хотелось нежности и заботы, хотелось, чтобы у нее был уютный дом, напоенный радостью и смехом детей, и сильный мужчина, который оберегал бы ее от невзгод…
Медленно идя по узкой улочке, залитой бледно-желтым светом фонарей, Элис с затаенной грустью смотрела на влюбленных, обнимавшихся на скамейках. Слышен был шепот, звуки поцелуев, приглушенный смех. И, помимо воли, в памяти всплывали образы их с Мэтью любви — два сплетенных тела на смятых простынях, исступленные ласки, сводившие с ума прикосновения, жар страсти.
Элис подавила вздох и в который раз за последний день повторила себе, что все кончено. Но это нисколько не помогло, к желанию близости примешивалась острая боль. Эта связь была оборвана так грубо и резко злыми словами Кэтрин, что сшить ее заново казалось невозможным.
— Синьорина, таким красавицам опасно гулять по ночам в одиночестве.
Элис вздрогнула и обернулась. Молодой итальянец, хорошо одетый, высокий и такой смуглый, что в темноте поблескивали лишь белоснежные зубы, догнал ее и теперь шел рядом.
— Не беспокойтесь, — ответила она, убыстряя шаги.
— Куда вы так торопитесь? — Он попытался удержать ее за руку. — Сегодня такая чудесная ночь, давайте погуляем вдвоем, зайдем куда-нибудь выпить кофе.
Элис вдруг поняла, что совершенно не представляет, где находится. Погруженная в печальные размышления, она углубилась в незнакомые улочки и, похоже, заблудилась. Но не решилась остановиться и почти побежала вперед.
— Подождите же!
— Оставьте меня в покое!
— Но вы мне нравитесь.
Итальянец проявлял излишнюю настойчивость, и Элис всерьез обеспокоилась. Он снова взял ее за руку и сильно сжал запястье.
— Отпустите, мне больно! — воскликнула она, стараясь вырваться.
— Я не хочу причинять вам боль, я хочу доставить удовольствие.
Внезапно он резко остановился и привлек Элис к себе, заведя ее руки за спину так, что она не могла пошевелиться.
— Всего один поцелуй, синьорина.
Его смуглое лицо неумолимо приближалось, полные губы изгибались в хищной усмешке. Элис закричала, крик эхом отразился от каменных стен и постепенно затих. Помощи ждать было неоткуда. Почувствовав прикосновение горячих губ, она резко отвернулась и, изогнувшись, выскользнула из крепких объятий мужчины.
— Эй, погодите!
Но Элис уже бежала, не разбирая дороги, тяжело дыша и поскальзываясь на мокрой брусчатке. Она остановилась лишь тогда, когда оказалась на ярко освещенной площади, где, несмотря на поздний час, прогуливались люди. Сердце трепетало в груди, руки мелко дрожали, во рту пересохло. Пережитый ужас отнял последние силы.
Элис прислонилась к стене, чувствуя слабость в ногах и тошноту.
— С вами все в порядке? — участливо спросил прохожий с лохматой собакой на поводке, которая дружелюбно виляла завернутым в колечко хвостом. — Нужна помощь?
— Как мне найти отель «Антарис»? — Ее голос звучал едва слышно.
— О, это рядом. Я провожу вас.
Элис в ответ благодарно кивнула и оперлась на протянутую руку.
— Вас кто-то напугал?
— Да…
— Нельзя ходить одной, особенно в такое позднее время, это опасно.
В отеле она почти бегом поднялась на второй этаж и, войдя в номер, заперла дверь на замок. Это приключение, которое едва не окончилось плачевно, заставило Элис более трезво взглянуть на свое нынешнее положение. Денег почти нет и неизвестно, удастся ли получить часть сбережений через итальянский банк. И вообще, нельзя вечно оставаться в Риме, надо как-то по-новому устраивать свою жизнь.
В Нью-Йорк Элис не хотелось возвращаться: с журналом и карьерой литературного редактора покончено. Но что тогда? Англия, Франция? Она устало опустилась на кровать, так и не сняв плащ. Похоже, тропинка судьбы привела ее в тупик, и дальше хода нет.
Но ребенку нужны покой, нормальное питание и как можно меньше волнений. Элис подумала, что лучшим решением было бы возвращение домой, в Рэдсток, под крылышко к Джоан и Элизабет. Представив вечера у камина, в кругу любящей семьи, она не удержалась и расплакалась. Конечно, это было бы чудесно, но там Кэтрин. А ее Элис совсем не желала видеть — ни сейчас, ни потом.
— Что же мне делать? — спросила она у темноты, заполнившей комнату.
Ответом была тишина, нарушаемая лишь голосами прохожих внизу и негромкой мелодией, доносившейся откуда-то сверху. Элис чувствовала себя такой одинокой и потерянной, всеми забытой, не нужной никому на свете, что готова была броситься в объятия первому встречному, лишь бы рядом оказался живой человек.
— Я не могу так больше… Не могу… — Ее шепот звучал все тише, прерываемый всхлипами и вздохами.
Просидев так, сжавшись в комочек, целый час, Элис немного успокоилась. Нашла в себе силы встать, раздеться и забраться под теплое одеяло. Утро принесет что-нибудь новое, может быть, радостную весть, надо только дождаться его.
