— Произнеси мое имя.
И опять горячий звук его голоса растопил ее. Никогда еще в жизни ей не доводилось слышать столь жаркой страсти.
— Надж!
Розалинда уже кричала, и он слышал в ее крике нотки, означавшие безусловную готовность, неодолимое стремление.
— Значит, больше не можешь?
Его пальцы вцепились в волосы Рози. Он немилосердно вгрызался в нее, и в ней опять развивалось и местами взрывалось удовольствие.
И все-таки происходящего было мало. Тело Наджиба испытывало голод. Он поднял Розалинду и прижал спиной к стене. Она обвила его талию ногами, и его объятия железной хваткой захватили ее.
Розалинда потянулась к стоящему у изголовья графину. Сколько-то воды пролилось на ее ладонь, которую она тут же прижала ко лбу, чтобы остудить кровь. А потом брызнула холодной водой на грудь Наджиба. Тот только улыбнулся.
— Еще.
Она плеснула на него водой. Наджиб захрипел и, в свою очередь, вылил на нее воду — на живот, бедра… Очень скоро кувшин был пуст. Наджиб склонился над Розалиндой, чтобы слизать капли воды с груди Рози, и полноводные реки вскипели в ее артериях.
Он поднес Розалинду к окну и распахнул ставень. Легкий ветерок освежил ее, и оба они замерли. Кожа их оставалась влажной, и холодок пробирал там, где они отстранялись друг от друга. А высокая луна отбрасывала на окрестности призрачно-молочный свет.
Одной рукой Наджиб захватил грудь Рози и припал к ней в поцелуе; вероятно, в далеком прошлом вот так язычник припадал к мраморной груди богини. А потом он опять отнес Розалинду на кровать, уложил ее и, оказавшись сверху, начал все сначала.
Она не видела ничего, ее несло в темный мир, где ей была уготована судьба инструмента сексуального удовлетворения и предписывалось покоряться мужской воле. В воображении промелькнули какие-то образы из древнего мира: бог и богиня, единые в некоем священном соитии, и впервые в жизни этот образ стал ей до конца понятен.
— Надж, — шептала она, ибо он также был инструментом Высшей Воли.
А он лежал сверху, и любое его движение приносило благодать. При каждом толчке Наджиб стонал, проникая в нее все глубже.
Он знал, что поступает глупо. Решившись довести Рози до исступления, он в конце концов привел на грань помешательства самого себя. Это она слишком глубоко проникла в него. Отныне и навеки Розалинда сделалась его частицей, хотя первоначально он представлял себе их отношения иначе. Наджу уже никогда не забыть ее, не забыть эту ночь, сколько ни проживет он на свете.
Но Наджибу нужно знать. Невозможно долее оставаться в неведении, все сильнее любить ее, надеяться, что она достойна доверия, и не иметь возможности доверять ей. Он сойдет с ума от этой любви и от мучающих его страхов.
— Розалинда, — заговорил Наджиб, входя в нее и зарываясь в ее волосы, — скажи мне правду. Ты должна сказать! Скажи мне! Скажи!
Она слышала его голос сквозь пелену того наслаждения, которое приходит, когда ты полностью подчиняешься Воле. Не слова, один только голос, тяжелый, задыхающийся крик, проникающий в нервы и делающий ее счастье еще полнее.
Наджиб окончательно потерял контроль над собой. Их тела растворились друг в друге. Он понимал, что упоение достигло высшей точки и у него нет пути назад. Наджиб склонился над Розалиндой, прижался к ней губами и принялся раскачиваться, крича прямо в ее рот.
— Подойди, — приказал султан.
Портрет притягивал ее. Она приблизилась; глаза старого султана следили за ней. Он поднял руку, она склонилась и поцеловала его перстень.
Прикосновение обожгло ее губы. Она отшатнулась, не сводя тем не менее глаз с розового камня. Вот он ближе, ближе…
— О! — громко воскликнула Розалинда.
Когда Рози очнулась от сна, все ее мускулы ныли, но это не имело никакого значения, поскольку каждая клеточка тела была как будто полна меда. Почувствовав руку Наджиба на своей спине, она замурлыкала от удовольствия и перевернулась на бок. Наджиб смотрел на нее, подперев голову кулаком. Простыня прикрывала только его ноги, так что Розалинда могла вволю любоваться его мощным торсом и мускулистыми руками.
Между его темных бровей пролегла складка.
— Доброе утро, — сонно пробормотала Рози.
Его рука легла ей на грудь, а большой палец коснулся ее нижней губы.
— Розалинда, скажи мне, — попросил он.
Голос его звучал так, словно кто-то вырывал у него слова помимо его воли.
Рози закрыла глаза. Ее захлестнула волна необъяснимого чувства. Хотелось немедленно произнести некие слова и затем повторять их всю жизнь. Я люблю тебя.
Она глубоко вздохнула и улыбнулась.
— А что бы тебе хотелось услышать?
— Правду! — почти выкрикнул он. — Я не могу больше жить во лжи!
Розалинда ахнула:
— Что?
Наджиб взглянул на нее, и его горло болезненно сжалось. Только сейчас, полюбив Розалинду, он осознал, насколько поверхностным было его чувство к Мейсе. В те времена он принимал за любовь сочетание влечения и чувства вины. Теперь ему стало ясно, что боль, испытанная им в ту минуту, когда он застал Мейсу в постели с другим мужчиной, объяснялась не более чем уязвленной гордостью.
Мысль о предательстве Розалинды резала его надвое. Потеряв ее, он утратит половину самого себя.
А у Розалинды куда больше возможностей нанести ему урон, чем было у Мейсы. Мейса, которая в простодушной жадности стремилась обратить что угодно в свою пользу, теперь представлялась новорожденным младенцем по сравнению с Розалиндой, ведь та затеяла куда более опасные игры с изгнанным семейством.
Истина открылась ему слишком поздно.
Теперь он — конченый человек. Можно попытаться привязать к себе Розалинду, если она забеременеет от него. Вопреки семейному долгу можно оставить ей свое состояние… алмаз, принадлежащий ему постольку, поскольку он является наследником деда… Чистое безумие!
Розалинда вступила в борьбу за какую-то более драгоценную награду, и он не знает, что ей нужно. Остается только строить догадки. Может быть, она попросту напугана…
Отчасти Наджибу хотелось верить, что в его силах заставить ее свернуть с избранного ею пути. Нет сомнений, что она испытывает сексуальное влечение к нему. Но и он, в свою очередь, может использовать это оружие для воздействия на ее чувства, даже если эти чувства на порядок слабее, чем его чувства к ней.
Он склонился, чтобы поцеловать ее, но Розалинда отвернулась.
— Скажи мне!
— Ты это уже говорил вчера вечером. Я не забыла. — Рози села на кровати и прикрыла простыней грудь. — Ты постарался завлечь меня, чтобы я в пылу выболтала все, что тебе надо. Хотел заставить меня в чем-то признаться? Тебе нужно было найти инструмент, чтобы управлять мной? Вот в чем все дело! Ты использовал секс, притворялся, что полюбил Сэма… Работа шпиона! Ты шпион?
