– С каких это пор закон имеет для вас значение? – снова нагло усмехнулся сэр Найджел и повернулся к толпе в поисках одобрения.
– Закон должен остановить вас, сэр, представителя судебной власти, – покачал головой джентльмен, справлявшийся о лорде Ройсе.
– Похоже, нечто большее, чем положение сэра Найджела, мешает ему принять вызов, – в голос рассмеялся мужчина постарше.
Сэр Найджел побагровел и задыхался, словно его настиг апоплексический удар. Рекс было подумал, что дело решится тут же, и пуля не понадобится. Увы, сэр Найджел довольно скоро оправился и повернулся к пожилому джентльмену:
– Я не мужлан, чтобы доказывать свое достоинство кулаками. И не прокладываю себе дорогу в жизни угрозами и запугиванием, будто титул и богатство дали мне это право. – Он указал на Рекса и процедил: – Послушайте, Рексфорд. Вы головой отвечаете за убийцу. Если она сбежит, вы окажетесь за решеткой. Я займусь сыщиком Диммом. Старого болвана давно надо было отправить в отставку.
– А кто будет ловить преступников и делать Лондон безопаснее для всех нас? Вам следует поинтересоваться у судьи, сколько преступлений инспектор раскрыл на этой неделе в одиночку, скольким настоящим злодеям вынес приговор с фактами и доказательствами. Он действительно работает, а не пускает пыль в глаза и не сводит личные счеты.
Сэр Найджел, пропустив фразу Рекса мимо ушей, продолжал:
– И этим таинственным типом, связанным с Уайт-холлом, который дергает вас за ниточки, тоже займусь. Я увижу, как и его поставят на место. Почему кто-то должен доверять человеку, который всегда прячется в тени?
– А я бы доверил ему свою жизнь, и доверял. Как и генерал Уэллзли, и половина армии. Любая попытка дискредитировать Советника приведет к большим жертвам среди наших солдат.
Сэр Найджел взмахнул кулаком:
– А я говорю, правосудие свершится!
– Правосудие? Бросить молодую леди двадцати двух лет от роду к ворам и уголовникам, отдать ее на милость грубых стражников без вынесения приговора – это правосудие? Ее следовало поместить под домашний арест или отдать на поруки какому-нибудь другу семьи.
– Все знают, что она виновна.
– Так вы и судья, и присяжный в одном лице? Я думал, что даже карманник имеет право на справедливое судебное разбирательство.
Зрители неодобрительно качали головами. Будучи опытным юристом, сэр Найджел чувствовал, что теряет расположение слушателей.
– Еще чего!
– Действительно, как можно чернить систему правосудия, которая, по вашим словам, вам дорога. Но позвольте спросить нашу очаровательную хозяйку!
Леди Арбатнот выглядела озабоченной, ее бал грозил обернуться политическими дебатами, если не дуэлью.
Рекс спросил, сколько лет ее очаровательной дочери.
– Девятнадцать, – ответила хозяйка дома, не понимая цели вопроса.
– И если бы она, не приведи Господь, оказалась в неподходящем месте в неподходящее время, в ситуации; далекой от ее понимания и опыта, разве вы не ожидали бы, что люди ее круга станут относиться к ней как к леди?
– Конечно. – Леди Арбатнот впилась взглядом в сэра Найджела. – Я знаю Аманду Карвилл всю ее жизнь. Она благоразумная, добросердечная девушка, которая всегда поступает как должно. Если она утверждает, что не виновна, если леди Ройс, взяв девушку в свой дом, показывает, что она верит в это, если храбрый офицер из штаба генерала ради нее ставит под угрозу свою честь, я тоже хочу ей верить.
– Она невиновна, – без колебаний заявил Рекс. Дэниел одобрительно кивнул.
– Два офицера.
– Еще чего! – завопил сэр Найджел. – Конечно, повесы станут поддерживать ее историю. Аманда Карвилл – распутница.
Рекс едва сдерживался, получив от кузена очередной толчок в ребра. Завтра он будет весь в синяках, но не станет отсчитывать двадцать шагов на поединке и не оставит Аманду без защиты.
– Нет, – сказал он леди Арбатнот и окружившим их гостям. – Единственный, кто бесчестил мисс Карвилл, – это человек, который хотел присвоить ее приданое после того, как украл ее наследство.
– Да? – задохнулась леди Арбатнот. – Я не знала. Но я никогда не любила этого отвратительного Холи. Бедная девочка! – Она уставилась на сэра Найджела.
Небрежно поклонившись, он круто повернулся и, не сказав ни слова, ушел, оттолкнув дородную матрону.
– Дорогой лорд Рексфорд, когда, вы говорите, ваша матушка должна вернуться в Лондон? – будто по подсказке спросила Рекса леди Арбатнот.
– В любой момент. Это зависит от погоды и ее здоровья, – ответил он, стараясь найти оправдание задержке леди Ройс. – А пока она поручила заботу о своей обожаемой крестнице достойным женщинам, которые опекают больную мисс Карвилл днем и ночью.
Леди Арбатнот одарила сияющей улыбкой Рекса и Дэниела, затем своих подруг.
– Превосходно! Знаете, я думаю, что моя дочь может наконец открыть бал танцем.
– И моя!
– И моя.
Глава 15
После бала кузены отправились в «Шоколадное дерево». Игроки и сплетники там были не столь старомодны, как члены клуба «Уайте». Не сказать, что Рекса и Дэниела приняли с распростертыми объятиями, но их деньги были нелишними за игровыми столами. Как это всегда бывает, здесь уже знали об их стычке с сэром Найджелом Терлоу.
– Что говорил старина Шекспир? – спросил неприкаянный джентльмен, наблюдавший за игрой. – Что-то вроде «первым делом перебьем всех законников».[4]– Он поднял свой бокал: – За падение этого вскарабкавшегося по социальной лестнице осла.
Пьяница, сын маркиза, он ни дня в жизни не работал. Рекс, сын графа, понимал желание подняться выше, но не за счет других.
– Может быть, ему хотя бы докажут, что он ошибается в деле об убийстве сэра Фредерика Холи.
– Вы говорите, что девушка не разнесла ему голову вдребезги?
– Нет, у мисс Карвилл были причины не любить этого человека, но она леди, – нахмурился Рекс. Это остановило возможные комментарии о предполагаемом грехе Аманды. И чтобы подкрепить свои слова, он добавил: – Вы ведь знаете, она крестница леди Ройс. – Рекс рассчитывал, что высокое положение графини должно в этом деле пойти на пользу.
– Тогда понятно ваше участие в этом деле.
Если говоривший намекает на сплетни, то напрасно тратит время.
– Это воля моей семьи, – с трудом выговорил Рекс. – Я никогда не встречал эту женщину прежде.
Кузены зарабатывали расположение завсегдатаев клуба проигрышем и тут же расплачивались звонкой монетой.
