— Допустим, знал.
— А известно ли вам, что я тоже страдаю этим недугом?
— Разумеется. Когда нас сюда пригласили, я больше всего опасался, как бы радушные хозяева не устроили нам морскую прогулку на их яхте.
— Черт побери, тогда почему вы не отклонили это приглашение под каким-нибудь благовидным предлогом?
— Но что я мог сказать? Признаться, что мой дикий техасец, как вас здесь повсеместно называют, страдает морской болезнью? Нет, мой мальчик! Это та самая болезнь, от которой вы должны поскорее избавиться. Иначе леди Юнис потеряет к вам всякий интерес и сочтет для себя недостойным обращать на вас внимание! А уж ее отец совершенно определенно станет смотреть на вас свысока! Поэтому я советую вам немедленно направиться в корабельный док, где готовят к отплытию яхту, и проявить, хотя бы внешне, интерес к мореплаванию. Вы меня поняли?
Первой, кого увидел Джошуа в доке, была Сабрина, суетившаяся на палубе яхты. Она улыбнулась ему и приветливо крикнула:
— Доброе утро, милорд! Идите сюда!
Она протянула ему руку, но Джошуа не захотел воспользоваться предлагаемой помощью и, самостоятельно пробежав по узенькому трапу, очутился между Сабриной и маркизом, чуть раньше оказавшимся рядом. Только теперь Джошуа заметил отсутствие на палубе графа.
— А где же мой дядюшка? — спросил он у маркиза.
— Граф отказался нас сопровождать, — сокрушенно ответил маркиз. — Сослался на склонность к морской болезни. Я попросил свою жену остаться с ним и по возможности постараться развлечь.
— Понятно! — досадливо поморщился Джошуа. Маркиз сделал вид, что не заметил этого, и предложил:
— Ну что ж, отчаливаем! Кстати, мистер Кантрелл, а вы не боитесь качки?
— В морях и океанах нет ничего такого, что могло бы меня испугать!
— Тогда — вперед!
…По мере удаления яхты от берега волны становились все ниже, а ветер — ослабевал. Сабрина с Друзиллой вытащили на палубу шезлонги и устроились на них, стараясь поймать как можно больше солнечных лучей. Девушки с улыбкой смотрели друг на друга, радуясь постепенно возвращающейся лицам и телам ровной смуглости после долгих зимних месяцев. Та и другая весьма скептически относились к царившей в высшем свете моде на чуть ли не мертвенную бледность лица и тела, почитавшуюся у столичных дам за признак аристократизма. Джошуа же придерживался противоположного мнения. Глядя на разлегшихся перед ним на шезлонгах в весьма вольных позах полуодетых женщин, он невольно подумал, что их поведение представляет не меньший вызов существующей в Англии пуританской морали, чем, например, появление двух голых проституток на церковной проповеди.
— Разрешите к вам присоединиться? — спросил он, подойдя ближе.
Сабрина подняла голову и улыбнулась Кантреллу. Друзилла же утвердительно, но с полным безразличием кивнула.
— Похоже, сегодня вы чувствуете себя неплохо! — заметила Сабрина.
Джошуа стушевался, а Друзилла, бросив на него ироничный взгляд, спросила:
— А что, вы тоже подвержены морской болезни?
— Признаюсь, при сильном волнении она доставляет мне кое-какие неприятности! — ответил он, слегка смешавшись. — Только, умоляю, не говорите об этом вашему папеньке!
— Да, вы правы! Отец считает, что страдать морской болезнью для мужчины стыдно! А мне всегда хотелось походить на Юнис! Она ничего не боится! Даже приступов морской болезни! Кроме того, она прекрасно играет в теннис и великолепно танцует. Я же в теннис совсем не умею играть, а в танцах скованна и очень неуклюжа!
В голосе Друзиллы послышались слезы. Почувствовав это, Сабрина подключилась к разговору и поспешила утешить девушку:
— Вы достаточно хороши и будучи Друзиллой! Не надо расстраиваться! Ведь красота проявляется во многом. У вас есть немало достоинств, которым может позавидовать любая женщина! В том числе красота души, доброта и глубокая духовность, которые только и могут называться главными достоинствами любого человека, будь то мужчина или женщина.
В продолжение нескольких минут Сабрина внимательно вглядывалась в лицо Друзиллы. И с удовлетворением поняла, что ее слова утешения падают на благодатную почву. Друзилла постепенно освобождалась от панциря неприступности, в котором пребывала до сих пор. Глаза ее заблестели. На щеках заиграл нежный румянец.
— Вы когда-нибудь стояли у руля яхты или корабля? — спросила она, обращаясь к Сабрине и улыбаясь. — Я всегда восхищаюсь папой, когда он управляет яхтой! Ведь он удивительно искусный моряк!
— Видите ли, Друзилла, я живу в нескольких сотнях миль от берега океана. И поэтому просто никогда не имела такой возможности.
Маркиз положил руку на плечо Джошуа.
— Я хотел бы дать вам немного поуправлять яхтой, — улыбнулся он. — Но для того чтобы справиться с этой непослушной посудиной, нужен особый талант!
— Отлично понимаю вас, лорд Чиффингтон. Ибо имею подобные же проблемы с управлением своим автомобилем.
— О, это весьма опасная штука!
— Папа не признает безлошадных экипажей! — фыркнула Юнис. — Я их тоже не люблю за противный запах и дым. Стоит одной машине проехать где-нибудь рядом, как на всей улице становится невозможно дышать!
— Да ну, бросьте! Не так уж сильно они загрязняют воздух. От любой конюшни несет за версту куда сильнее и противнее!
— Конечно! Если хозяин конюшни никогда ее .не чистит!
— Насколько я понимаю, у вас в Америке аристократы не снисходят до столь грязной работы! — брезгливо произнес маркиз.
— Я не могу отвечать за тех, кто был рожден в богатстве и роскоши, — пожал плечами Джошуа. — Но сам я заработал свои первые деньги в жизни именно чисткой конюшен!
— Фу, как вульгарно! — сморщила нос Юнис. Джошуа промолчал, но закусил нижнюю губу, что всегда служило признаком раздражения…
Обеденный стол был накрыт в маленькой, но очень уютной кают-компании на нижней палубе яхты. Юнис, сидевшая рядом с Джошуа, пригубила бокал красного вина и поставила его на стол0. Джошуа тем временем отдавал должное лобстеру. Внезапно он почувствовал глухой толчок. Потом другой… третий… Все кругом заходило ходуном. Бокал Юнис закачался и опрокинулся, залив бордовым вином белоснежную скатерть. Джошуа чуть было не выронил вилку с большим куском лобстера. Висевший над дверью серебряный колокольчик жалобно зазвенел.
Кантрелл беспокойно посмотрел на сидевшего против него маркиза. Тот ободряюще улыбнулся:
— Ничего страшного. Просто мы вышли в открытое море, а там сегодня слегка штормит. Отсюда и качка. Но она совсем не опасна.
«Возможно, она не опасна для яхты, — подумал Джошуа. — Но мне она создаст немалые проблемы. Ведь маркиз непременно через пару минут заметит, что у меня начался приступ морской болезни. И это после того как я храбрился и уверял всех, что море мне совсем не страшно и не может причинить никаких неприятностей… Да, я, похоже, влип!»
