К счастью, я оказалась ему дороже телефона, он успел меня подхватить, а Татьяна в это время открыла дверь и первой кинулась в гостиную к аппарату.
Это были не бандиты, к которым мы так привыкли, и даже не прокурор, который пока что наверняка мирно спал, не подозревая, что любимая доченька продолжает тем временем покушаться на его карьеру. Это была Ларка.
Судя по всему, она потребовала к телефону меня, потому что Татьяна сдвинула брови и ледяным голосом пояснила:
— Лиза не может подойти, поскольку не в состоянии говорить… Что случилось? Ничего особенного, потеряла голос после очередного трупа…
Некоторое время она слушала молча, а потом неожиданно положила трубку. И пояснила нам с Фрэдом:
— Сейчас приедет Лариска. Ей нужна Лиза, разговаривать со мной эта мымра не пожелала, только наврала, что якобы только что узнала от Эфроима вашего насчет той девицы… Наша Ларочка, видите ли, впервые в жизни приболела и на работе со вчерашнего дня не была… Слушай, а она, часом, не от этого вашего Каца беременна?
Я хотела сказать, что Ларка совершенно не беременна, тем более от Каца. Но вовремя вспомнила, что лишилась голоса, и здорово загрустила. А вдруг я лишилась его навсегда?! И что тогда?..
Обдумать в деталях эту ужасную перспективу я не успела, потому что Фрэд, давно уже поставивший меня на ноги и исчезнувший в направлении кухни, появился рядом с чашкой в руках.
— Вот, Лизочка, — сказал он ласково, — давай, маленькими глоточками, по чуть-чуть…
Я скосила глаза в чашку, и меня чуть не стошнило от отвращения: сырые яйца я с детства терпеть не могла, а в чашке был гоголь-моголь. На моем лице, видимо, было такое отвращение, что Фрэд тут же нахмурился и совершенно другим голосом пригрозил:
— Немедленно пей, если не хочешь на всю жизнь онеметь… А ведь ты этого не хочешь, я знаю точно!
— Лучше правда выпей, — присоединилась к нему Танька, — а то с тобой даже дружить — и то будет невозможно…
Так, под двойным давлением я вынуждена была высосать приготовленную моим телохранителем гадость — сырые яйца, в которые этот извращенец, как выяснилось, еще и выдавил целый лимон… Должна признать, что на этот раз я оказалась не права. Потому что к тому моменту, когда Лариса позвонила в дверь, я благодаря яичной экзекуции обрела способность по крайней мере шептать. Попробовать себя на нормальной громкости не позволил Фрэд, пообещав, что, возможно, завтра утром голос ко мне возвратится целиком и полностью… Конечно, если я во всем буду его слушаться.
— Размечтался! — выразила вслух мои мысли Танька. — Еще не родился на свет мужчина, которого бы мы с Лизой во всем слушались! Мы что, по-твоему, похожи на сумасшедших?
— На нормальных вы тоже мало похожи! — огрызнулся он. — А что касается тебя, я и не собирался уговаривать. Слушайся или не слушайся кого хочешь, я с Лизой, кажется, разговариваю!
Я приготовилась с интересом послушать их дальнейшую перепалку, но тут как раз и заявилась Ларка. И, едва глянув на нее, я поняла: если бы несчастье не постигло меня раньше, я бы наверняка онемела сейчас, при виде своей любимой подруги! Честное слово, за прошедшие несколько часов Лариса похудела не меньше чем на пять килограммов… Ее лицо здорово осунулось, под глазами появились круги, достойная зависти ухоженность как-то вся немного пострадала: всегда безупречно белая блузочка выглядела не слишком свежей… Господи, да она, видно, и впрямь заболела!
Я с укором глянула на Таньку, которая при виде Ларки дернула носом и принялась разглядывать мой подвесной потолок.
— Лиза, что с тобой? — Голос у лучшей моей подруги был тоже какой-то тусклый. — Я ничего не поняла… Какой еще труп лишил тебя голоса? Вышинская жива, она просто в коме…
Я почувствовала, как на моих глазах закипают слезы умиления: нет, таких подруг, как у меня, еще поискать! Ларка, сама явно заболевшая, едва услышав, что со мной что-то стряслось, мчится ко мне сквозь ночь, наплевав на собственное явно не блестящее самочувствие! А еще говорят, что женщины не умеют дружить! Дудки! Во всех отношениях лучшие мужчины — это, несомненно, женщины!..
Ответить я не успела, потому что вместо меня это сделал Фрэд, про которого я как-то совсем забыла.
— Здравствуйте, — мягко произнес Фрэд. И я перехватила его очень заинтересованный взгляд, направленный на Ларку. — Меня зовут Федор, для друзей Фрэд… Лиза в силу обстоятельств не успела нас познакомить… Я вам сейчас все разъясню.
Ларка недоуменно посмотрела на Федора Степановича, очевидно только тут его и обнаружив в нашей теплой компании, а у меня немедленно подсело настроение: уж очень трепетным был голос моего телохранителя, обращенный к Ларке! И хотя Лариса выглядела совсем не так замечательно, как обычно, все равно нужно было быть слепым, чтобы не отметить: из нас троих она самая красивая…
Пока я расстраивалась, Фрэду удалось завладеть Ларкиным вниманием целиком и полностью. Все присутствующие, за исключением меня, удобнейшим образом расселись в моей гостиной, совершенно позабыв, что главная пострадавшая тут как раз я!
И надо было видеть, с каким вниманием Лариска слушала моего телохранителя, пока он живописал наши с ним ночные приключения! Очевидно, Таньку это тоже начало раздражать, потому что она первая вспомнила о моей проблеме, обратив внимание, в отличие от остальных, что я столбиком торчу посреди комнаты.
— Лиза, можно тебя на минуточку? — проявила Татьяна чудеса тактичности и поманила меня в спальню. — Надо же, — прошипела она, едва успев захлопнуть дверь, — приперлась и расселась… Теперь, поди, полночи тут проторчит!.. Ну ладно, подставляй свое филе, так и быть…
Спустя минут двадцать, вдоволь наойкавшись шепотом, я вернулась в гостиную, а Танька принципиально улеглась спать. Осторожно присев на кончик кресла, я дождалась паузы в явно завершающемся монологе Фрэда и тихо шепнула:
— Лор, ты что, правда заболела?
Лариса вздрогнула, с некоторым трудом отвела глаза от моего телохранителя и проронила:
— По сравнению с тем, что довелось пережить тебе, это сущие пустяки… В хорошенькое дельце втянула тебя эта корова. — Она метнула сердитый взгляд на дверь спальни. — Сама, вероятно, уже дрыхнет…
— Будем надеяться, — сказал Фрэд фальшиво-бодрым голосом, — что сегодняшний труп — последний в этом деле. Во всяком случае, Широков ни секунды не сомневается, что это дело рук ребяток Желудка… Так зовут здешнего главаря местной наркомафии.
Я уставилась на Федора Степановича с таким же изумлением, как и Ларка: никогда бы не подумала, что белобрысый капитан способен откровенничать со свидетелями, проходящими по делу об убийстве!
— Тогда, получается, Вилька тут действительно ни при чем? — громко прошипела я.
Ларка снова вздрогнула, посмотрела на меня, а потом опять на Фрэда.
Фрэд почему-то рассердился — об этом свидетельствовал его взгляд, брошенный на меня. А вслух сказал:
