– Сподручнее взять титановую… Сняв ее с доски, он увидел тело.
– Господи Иисусе! – завопил он.
Сковородка с ужасающим грохотом поскакала по металлической плите и застряла между конфорками.
Мы с Руфью вздрогнули. У меня хрустнул сустав на левой задней ноге, а она порезала ножом большой палец.
– Что? – закричала она. – Что случилось? Что с тобой?
– Смотри! – зашипел Айра, тыча в сковородку.
– О боже мой. – Зажав ладонью кровоточащий палец, Руфь шагнула к плите. Неловко ухватив сковороду за ручку, она вытряхнула труп в раковину и смыла. Затем ополоснула сковородку и снова поставила на плиту. Кровь из пальца капала на пол.
– Ну вот и все.
– Нет, не все. Ты не смыла бубонную чуму, тиф, дизентерию и остальные омерзительные штуки, которые эти твари переносят.
– Неужели?
– Я отремонтировал эту кухню для тебя, Руфь, и нужно хоть чуточку стараться и держать ее в чистоте.
– Может, хватит уже? Ты отремонтировал кухню, потому что раньше это была не кухня, а обезьянья клетка. При мне тут ни единого пятнышка. Я понятия не имею, как этот несчастный таракашка попал в чистую сковородку, но я не виновата. Я не смотритель зоопарка.
Кровь продолжала капать.
– Знаешь, что? Отдай мою порцию тараканам. Я что-то потерял аппетит. – И Айра вышел из кухни, стараясь топать погромче, но карбонизированные подметки и двойные ортопедические стельки заглушали шаги.
И все, Айра? Тебе ведь грозит ужасная, отвратительная смерть. Не верь сомнительным оправданиям. Руфь превращает твою кухню в рассадник смертельно опасных микробов. Не уходи, пусть она не думает, что ты спустишь ей с рук.
Сегодня его не прельщали ссоры. Это чертово постановление совершенно опьянило его эндорфинами.
Зато мои усилия добили Руфь. Неделей или двумя раньше она бы пошла за Айрой, может, смягчила бы его поцелуями, и вскоре вечер потек бы дальше, будто ничего не случилось. Но сегодня она сняла фартук, развернула газету на кухонном столе и попыталась углубиться в чтение. Айра наконец вернулся и напомнил о неминуемых гостях, но Руфь только пожала плечами. Лишь когда кастрюли под Айриным руководством начали испускать странные, подозрительные ароматы, Руфь снова встала у кухонного руля.
Когда позвонили в дверь, ужину до готовности было еще далеко.
– Помочь? – спросила Элизабет.
– О, не стоит, все под контролем. Располагайтесь в комнате. Я сейчас принесу что-нибудь перекусить. – Голос Руфи ничего не выдал.
Оливер приблизился к камину и потянулся к шахматной доске.
– Не трогай, – сказала Элизабет.
Он пожал плечами и повалился в кресло. Ну и отлично, ему еще выпадет шанс сделать что-нибудь похуже.
– Айра, ты здесь? – крикнул он в кухню.
– Мм-гм. – Айра жевал.
– На подхвате? Ах, как бьется сердце. Что, профсоюз симулянтов дал липовый выходной?
Руфь появилась в дверях – палец забинтован, в руке деревянная ложка. Она поманила Айру из кухни.
– Может, расскажешь Оливеру и Элизабет, как великолепно прошел день?
– Еще один ниггер-убийца свалил на свободу, а? – спросил Оливер.
– Пожалуйста, не говори так. – Элизабет дернула его за рукав.
– Прости, дорогая, – сказал он, а затем, громче: – Я хотел сказать, еще один ниггер-убийца отправился на свободу, а?
– На доследование, – ответил Айра.
– Я в тебя верил, – торжественно заявил Оливер.
– Можно сказать, – ответил Айра, – черный день наступит для Америки, когда невинный не выйдет на свободу.
Вошла Руфь с подносом сыра и крекеров. «Шевре» – прекрасный выбор! Намазать этот сыр, взять и прожевать крекер и притом не усеять ковер крошками – невозможно. Оливер забурился в сыр, не успела Руфь поставить поднос.
– Веди себя прилично, – напомнила ему жена.
Моя жатва начнется позднее; до субботней уборки еще примерно двенадцать часов. Мои сегодняшние планы гораздо честолюбивее.
Оливер лизнул нож. Элизабет шлепнула его по руке.
– Мило, – сказал Айра.
– Айра, – провозгласил Оливер, – спорим? Не пройдет и двух месяцев после освобождения, – я знаю, ты этого добьешься, – как парень вернется. Что бы он ни сделал и кем бы ни был. – Элизабет незаметно вонзила ногти в трясущийся жир у него на руке. – Я хочу сказать, независимо от его цвета кожи, вероисповедания, пола или предыдущих судимостей. Он вернется.
Обычно Айра воспринимал подобные провокации с улыбкой. Но не сегодня.
– Что мы все обо мне да обо мне? Расскажи нам лучше, что нового в мире договоров и организованной преступности.
– А что такого со строительством? – удивился Оливер. – Тебя, должно быть, смущает мысль, что люди готовы месяц работать до получения зарплаты?
– Нет. Меня смущает мысль, что люди заканчивают жизнь на дне реки в бетонированных кроссовках.
Оливер помолчал.
– Такое случается. Я не работаю на этом уровне и не знаю наверняка. Если кто-нибудь время от времени мрет, и от этого большой проект идет гладко – ну, что поделаешь? По крайней мере, от моих денег есть польза. Но я плачу налоги, а они идут тебе, и ты тратишь их на освобождение наркомана, который живет на пособие, мочит кого-нибудь ради очередной дозы, а затем идет под суд и садится в тюрьму – за мои деньги. И вот это меня достало.
Руфь повернулась к нему:
– Ничего чудовищнее я в жизни не слышала. Оливер пожал плечами:
– Не будь наивной. Так происходит в реальном мире, где люди зарабатывают на жизнь.
– Прошу тебя, Оливер. Я глава финансового отдела…
Элизабет перебила пугающе жизнерадостно:
– Руфь, эта шерсть похожа на тот шарф, что ты мне подарила. Ты купила себе такой же?
Это она обнаружила мою нитку в пепельнице. Руфь взяла у нее нитку.
– Такая же, и впрямь. Но я покупала один.
– Полно, Элизабет. Мы же все понимаем, что подобный шарф Руфи не пойдет, – сказал Оливер.
На лице Элизабет нарисовалось энергичное предупреждение.
– Ой, ну не знаю, – ответила Руфь. – Если бы подарки посыпались на меня с неба, я бы не возражала.
Давай, Олли. Скажи ей, что ты о ней думаешь. Скажи, что она дешевая жидовка и купила подружке корейскую синтетику, а взамен ждет тайского шелка. Скажи ей: большое спасибо, но твоя стильно тоненькая женушка не носит грязь на нежной шее и не завязывает обноски под одиноким точеным подбородком.
Оливер покосился на жену и вздохнул:
– А что, «Танкерей» еще остался? Элизабет не двинулась, и он заковылял на кухню. Мой первый просчет: я не подумал, что Оливер возжаждет бесплатного первосортного джина.
