То же самое с тетей. Разве через Сёити она не говорила, что как-нибудь сможет встретиться со мной и что сможет заблудшую меня снова сделать той, кем я была прежде? А-а, так вот оно что... Вот почему мне ничего не говорили напрямую, вот почему я ничего не помнила. И еще все вокруг были так добры ко мне...
— Неправда! Этого не может быть! Ведь это место, где мы сейчас находимся, что бы ты там ни думала, — моя комната. И она реальная, — настаивал Сёити.
— Что ж, ладно. И все же ты меня прости, — отступила я.
— Ну, допустим даже, что мы с тобой встретились во сне. Почему же ты просишь простить тебя? Ведь ты ни в чем не виновата, — улыбнулся Сёити.
— Я хочу попросить прощения за то, что впредь мы уже никогда не сможем быть близки и быть вместе, — всхлипнула я.
— Это слишком шокирует. Прежде позволь мне немного поразмыслить над тем, почему и зачем ты говоришь мне сейчас такое. Дело в том, что эти несколько дней для меня тоже были единственным счастливым периодом, с тех пор как умерла матушка, и я испытывал радость и порхал как во сне, — произнес Сёити.
— Поэтому все это сон... Я — сон, — повторила я. Все это было действительно нелегко, я запиналась и захлебывалась словами: — Меня... моя мама... зарезала... убила. В той моей комнате. Пятно на стене — это моя кровь.
Я паковала вещи, когда до моих ушей стал доноситься страшный шум.
Я испугалась, что началась ссора или драка, и, так как это было очень хлопотным, сделала вид, что ничего не слышу, и продолжила паковать вещи. Все это было в моих воспоминаниях. И то, что утром следующего дня я собиралась сесть в самолет и улететь на встречу с любимым человеком, — это тоже было на самом деле. В тот момент я решила, что неприятности внизу меня напрягают. Сделав музыку громче, я ждала, пока утихнет шум. Даже когда раздался непонятный голос, похожий на папин крик, и стало слышно, как кто-то выбежал из дома, я продолжала игнорировать происходящее. Где-то в глубине души я понимала, что творится что-то очень серьезное, но ни за что не хотела думать об этом.
Затем я услышала, как кто-то поднимается по лестнице, и с облегчением подумала, что о моем существовании наконец-то вспомнили. В этот момент дверь, которая должна была быть закрыта на ключ, со страшной силой распахнулась, и на пороге появилась мама с совершенно чужим, искаженным лицом и неживыми, ничего не видящими глазами, как у куклы. Будто все происходило в фильме ужасов, в руке она держала окровавленный нож. И тут она неожиданно всадила его в меня.
В последнее мгновение я подумала, что этого не может быть, что в это невозможно поверить. Того, что случилось после, я уже не помнила. Где умерла, я не знаю. Возможно, в больнице.
По этой причине годы моей последующей жизни, придуманные мною в твоем сне, Сёити, так туманны и расплывчаты.
Наверное, их создало мое бессознательное, ловко увязав воедино мои фантазии и предположения.
— Перестань! Не говори так! — негодовал Сёити. — Я выключаю свет! Давай уже спать! Ты слишком устала!
— Да, ты прав, — согласилась я. Сёити встал и выключил свет. Рубашка его пижамы задралась, и показался пупок.
— Во время сна, хоть это и не очень симпатично, лучше заправлять рубашку внутрь, — заметила я.
Это был единственный совет, который я могла дать этому почти совершенному мужчине.
Ну, и еще, наверное, чтобы не слишком выпячивался как маменькин сынок...
— Можно хотя бы крепко обнять тебя? — спросил Сёити.
— Можно! Но помни о нашем уговоре. С призраками спать нельзя! Да, в том, что я говорю, нет и намека на сон... Напротив, это даже слишком реалистично.
Сёити, пожав плечами, поднялся с кровати, опустился рядом со мной и крепко обнял.
Я молча заправила рубашку его пижамы в штаны.
— Пожалуйста, не говори о грустном, — попросил Сёити, — хотя это так очевидно... Здесь внутри находится горячее тело, разве не так?
— Прости, — сказала я, а потом поцеловала его в губы. — Пожалуй, этим и ограничимся.
— Почему решаешь ты? — спросил Сёити и чуть более ощутимо поцеловал меня в ответ.
Однако дальше между нами ничего не произошло, мы оба дышали ровно и спокойно. Он еще раз крепко обнял меня, словно удостоверяясь в реальности моего существования.
— Я успокаиваюсь, прикасаясь к женскому телу, — сказал Сёити.
— Здорово, значит, все не зря, — ответила я. Это я отдыхала душой, ощущая рядом его упругое и большое тело, биение сердца в его груди. Без всякого преувеличения можно было точно посчитать, сколько раз с младенчества я ощущала такие крепкие и добрые объятия. И как бы не оказалось, что большую их часть я получила от Сёити. — Похоже, мне удалось совершить хоть одно хорошее дело.
— Ты замечательный человек, Юми-тян! — сказал Сёити, неохотно разжимая объятия, словно сожалея о расставании.
Потом он лег на свою постель, и, взяв друг друга за руки — я подняла свою вверх с футона, а Сёити свесил с кровати, — решили спать.
— Спокойной ночи. Завтра ты отвезешь меня на могилу тети, а потом поедем в онсэн, да? — Я озвучила договоренность, которой не суждено было осуществиться.
Однако Сёити явно успокоило то, что я заговорила о наступлении завтрашнего дня, и он радостно ответил:
— Да, после посещения могилы поедем
к Оленьему источнику! Отправимся налегке, возьмем только полотенца.
Через некоторое время его рука ослабла, и послышалось сонное дыхание. Вдобавок к тому, что он такой хороший человек, еще и засыпает легко и быстро. Раздражает такая толстокожесть!
Пока я так размышляла, мое сознание тоже постепенно собралось погрузиться в мир сновидений. В щели между занавесками виднелись звезды. И месяц сиял тонкой полосой. Светил слабо и деликатно на фоне черного как смоль неба, словно был нарисован аэрографом.
Думая о том, что же со мной будет, я потеряла сознание.
Очнувшись, я ужасно удивилась, так как перед глазами у меня предстала тетя.
Там не было ни стульев, ни стола, ни чая. Появилось такое ощущение, что земли тоже нет и мы словно в тумане сидим рядом.
— Тетушка, прости за то, что я целовалась с Сёити! — сказала я. Хотя я знала, что мне есть что сказать кроме этого, но мне было стыдно и хотелось поскорее извиниться. Я подумала о том, что тетя в любом случае обладает даром предвидения и умеет читать мысли.
— Ничего страшного! Ты ведь и не знала настоящих поцелуев, — улыбнулась тетя. — Сёити тоже глупец, не может уложить в постель женщину, которая ему нравится...
— Тетя, ты как будто теперь та, которую я когда-то знала, — сказала я.
— Это потому, что во сне Сёити пребывала та я, о которой он страстно мечтал. Такой милый, совсем мальчишка! Та я — это не я! Однако такая фантазия все же очень радует! — усмехнулась она.
